Лето 99-го. Выходной день. Вечер. Теплынь. Возвращаюсь в составе следственно-оперативной группы на служебном уазике из района в городок. Не доезжая километров двадцати слышим как затрещала рация: «Семь сорок, семь-сорок, ответь «Кудрово»»! Это дежурный по отделу дядя Вася пытается нас докричаться. Водитель отозвался. Дядя Вася просит не в службу но в дружбу сделать крюк в деревню такую-то и описать там труп чей-то, не криминальный, вроде как. Мол, у вас однофамилец мой в прошлом участковым был, он умеет. А то прочие уазики весь выделенный бензин уже искатали. А-а?
Киваю водителю головой, мол, опишу.
Да и как откажешь нашему уважаемому дяде Васе? Тому самому, которого лишь районный психиатр иногда позволял себе его Васькой называть. Да и то недолго, пока не отрезвеет.
А с бензином да, после дефолта просто беда была: районным машинам выделяли по двадцать литров на сутки, а городским – по десять. А иной раз и по пять. На сутки!
Ну и повернули на деревню ту. Потом ехали десять километров по убитой грунтовке. Нашли указанный дом, точнее дачу. Хозяева – питерские; интеллигенция в двадцать седьмом, наверное, колене. Рядом дача известного по фильму «Александр Невский» актёра. Чуть дальше – не менее известного художника. И вокруг такие же, дачи сплошь великих и народных артистов и художников. На берегу шикарного озера в сосновом бору.
У ворот встречает жена покойного.
— Что случилось? – спрашиваю.
— Он… умер… – говорит та.
А саму колотит. И не от холода. На улице-то − плюс 25.
— Все там будем! – отвечаю по простоте сельской.
Та непонимающе смотрит на меня. На лице искреннее недоумение:
— Да вы что, не понимаете что ли, – почти кричит, − Он умер!!!
— Это я уже понял. Не понимаю, почему кричите?
— Я бою-у-у-сь, − хлюпает та носом, − Заберите его побыстрее!
Ах ты… сообразил я. Но виду не подал.
— В чём причина смерти? – спрашиваю.
— Вы что, хотите сказать, что я? – возмущается та.
— Упаси боже! Просто перед осмотром тела должен опросить родных или очевидцев. Потому и спрашиваю: кто виноват и в чём причина?
Та замахала руками и заплакала.
На крыльце вижу юнца лет 18-ти. Подхожу к тому.
— Сын?
— Да.
— Показывай труп!
— Как вы смеете? Это – отец!
— Согласен! Показывай отца!
Тот задумался. Потом махнул рукой:
— Вон, в огороде!
— Спасибо.
Подошёл к телу. Осмотрел сверху. Заглянул куда надо. Перевернул. С другой стороны осмотрел. Труп снаружи не криминальный. Да и внутри скорее всего тоже. На да там уже патологоанатома забота. Заполнил протокол осмотра. Написал направление в морг.
Вернулся к сыну и жене. Надо и их опросить.
Те, немного успокоившись, поясняют: отец с утра яму копал под телеграфный столб; выкопал; потом взялся за сам столб и… помер…
— Понятно, − отвечаю, − Вот тут подпишитесь.
Подписались.
— Вот вам копия протокола и направление в морг. С этими бумагами можете доставить тело хоть к нам в городок, хоть в Питер. До свиданья.
Конец первой части.
Часть вторая.
— Какое, нафиг, до свиданья? – тут же возопила жена покойного, − Вы что, с нами хотите его оставить?
— Кого его? − вздыхаю я, ибо уже знаю, что дальше будет.
— Покойника!!! – визжит жена.
— Что тут не так? – отвечаю без эмоций, − Ваш муж – ваши заботы! И по похоронам, и по предшествующей им суете, включая доставку тела в морг.
— Но он не должен здесь на ночь оставаться?
— Да почему?
— Да потому что я боюсь покойников!!! – опять визжит.
— Это же ваш муж! – говорю ей спокойно, − Чего его бояться?
— Прошу вас, очень прошу вас, заберите его, пожалуйста, − перешла та в стадию плаксивости.
— Извините, нам запрещено. Категорически! Да и сами гляньте, нас в машине четверо, куда мы его заберём? Между собой посадим?
Та задумалась. Похоже, идея ей понравилось.
— Ну хотя бы вон туда, в багажник! – показывает на так называемый собачник в корме уазика, место для транспортировки задержанных.
— Запрещено! Там хоть и бандитов возим, но живых людей. Для трупов иной транспорт законом предусмотрен! На направлении я указал номер телефона морга, звоните туда и вам пришлют специальную машину.
— Не пришлют! – вмешивается водитель, − Труповозка сломалась. Уже неделю. Когда починят – неизвестно.
«Вот ведь хрень ты какая!» – думаю про труповозку, − Вечно ломается, когда не надо».
— Ничего страшного! – говорю той, − В городе есть два похоронных агентства с катафалками. А можно на крайний случай и местного водителя с «Камазом» нанять. Да хоть тракториста…
— Да вы что! – перебивает та меня, − Знали бы вы их! Это же… пьянь!!!
И тут же к водителю нашему, ибо правильно поняла, кто среди нас тут и сейчас главный.
— Уважаемый, − говорит, − Пожалуйста, увезите труп! Я заплачу. Пятьсот рублей.
«Фига-се!» – подумали все четверо из оперативно-следственной группы: опер, следователь, криминалист и водитель, − «Пятьсот рублей − это же треть зарплаты опера и следака! За такие деньги труп и до Новгорода можно довезти».
Водитель вопросительно смотрит на меня, как на старшего по возрасту и званию.
Тишком показываю ему кукиш. А вслух говорю:
— В группе старшим считается следователь; у него и спрашивай!
Водила смотрит на следователя.
— Мне пофиг! – говорит тот, − Но помогать грузить не буду!
— И я не стану! – поддакнул криминалист.
— Я помогу грузить! – подал голос сын покойного.
— И я! – обрадовалась жена.
— Только прошу иметь в виду! – говорю тем троим, − В протоколе мной написано: «труп без видимых повреждений». Так что прошу быть максимально аккуратными с погрузкой.
И вздохнул. Ибо примерно догадывался, что дальше будет. Поскольку не понаслышке знал что такое трупное окоченение. Но даже не предполагал, какой триллер с комедией в одном флаконе придётся вскоре наблюдать
А те уже притащили труп к машине, водитель за руки, а мать и сын за ноги, открыли дверь и пытаются запихнуть негнущееся тело внутрь узкого, около метра шириной собачника. Безуспешно, ясень-пень. И так, и сяк пытаются, но всё бестолку. Покойный дядька высоким был, за метр восемьдесят, ну никак не влезает в низкую дверь. Ни с первой попытки, ни со второй, ни с пятой. Ибо окоченел уже. Как лёд стал.
Мы втроём − следователь, криминалист и опер − уселись на землю. Наблюдаем за процессом погрузки.
— Ему ноги нужно в коленях согнуть! – наконец не стерпел криминалист.
— Точно! − обрадовался водитель.
Уложили труп на землю и начали сгибать колени.
Н-да…
Кто не слышал хруста сочленений окоченевшего трупа, при попытке их согнуть, тому лишь приблизительно можно объяснить что это такое.
А в это время те трое медленно-медленно сгибают одно колено под протяжный и оглушительный хруст замёрзших суставов, как будто кто-то медленно-медленно ломает толстые щепки и при этом водит пенопластом по стеклу. Б-р-р…
Смотрю на сына и жену покойного. На лицах ни единой эмоции. Вот ведь… камни.
Хруст же стоит уже чуть ли ни на всю деревню.
В конце концов кое-как согнули трупу оба колена и снова пытаются запихнуть тело в собачник. Но оно всё-равно не влезает в узкую и низкую дверь.
Мы втроём уже лежим на траве. Наблюдаем дальше. Цирк, да и только. Тому кто понимает и не боится.
— Надо ещё и спину согнуть, − вновь подсказывает криминалист.
— Точно! – соглашается водитель.
Опять укладывают тело на землю и начинают сгибать труп в поясничном отделе.
Хрустит уже, наверное, до Петербурга, но до конца сложить не могут. Пробуют так впихнуть. На трёх лбах – пот градом. Но труп всё равно не проходит в дверь.
— Ещё ломайте! – руководит криминалист.
Те послушно укладывают покойного на землю, сын упирается ногами отцу в живот, а жена и водитель давят с двух сторон. Тело потихонечку сгибается буквой зю.
— Их же мать, − тихонько говорю следователю и эксперту, — У меня-то в протоколе написано: «труп лежит на спине с вытянутыми руками и ногами»; перед патологоанатомом как потом отбрёхиваться буду?
— Отбрешешься! Он тебя, вроде как, уважает?
— На то лишь и надежда. Интересно, здесь магазин далеко?
— Бутылочку, конечно, за страсть эту можно было бы приговорить, − соглашается криминалист.
— Алкаши! – резюмирует следак.
— Ох-ох-ох… – говорю я.
— Какие мы правильные! – криминалист.
Смотрим дальше.
В это время мама, сын и водитель наконец-то впихнули труп в собачник. На прощанье со всей дури припечатав его головой о железо машины: ба-бысь!!!
— Ёж – ты кот!!! – только что не плачу я шёпотом, − Ему же больно!!!
Водила облегчённо захлопнул дверь собачника.
Мама облегчённо заплатила ему пятьсот рублей.
Сын облегчённо смахнул пот с грязного лица.
— Поехали! – кричит счастливый водила.
Слава яйцам!

Часть третья
А потом было 10 км разбитой грунтовки. На второй скорости. Под постоянные бум-бум-бум… из собачника. Это голова трупа билась о железо кузова.
— Слышь, «Восемь-сорок», − говорю водителю, − Коль пассажира за деньги везёшь, то может пристегнёшь его как-нибудь?
Тот задумался. Но молчит. Через пару километров всё же притормозил, открыл собачник и обвязал труп буксирным тросом. Грязнющим.
Едем дальше.
Бум-бум-бум…
Буксир не помог.
— Бля…ха муха, меня патологоанатом точно прибьёт! – страдаю я совершенно искренне.
— Двести! Только не ной! – отзывается водитель, − Да и что ему будет? Он же труп! И не криминальный!
— Спасибо, добрый человече, полегчало немного. А денег не возьму. И тебе не советую на них покупать что-либо ни жене, ни детям.
— Не буду! Долг отдам!
— Только не вне! – вопит следователь.
Ржём с криминалистом.
А вот и шоссе.

По прибытии в морг сразу же дал явку с повинной патологоанатому.
А тот:
— Молодцы, что труп привезли! А то мне самому пришлось бы за ним ехать на «Ниве» своей. А то что побился немного – не страшно; у нас есть отличный спец по этому делу, макияж такой наведёт, что как новый будет! По рюмочке?
Вздыхаю.
— Наливай!
Сам же думаю: бляха муха, Жизнь! Что же Ты такое?

***