Лето 99-го. Выходной день. Вечер. Теплынь. Возвращаюсь в составе следственно-оперативной группы на служебном уазике из района в городок. Не доезжая километров двадцати слышим как затрещала рация: “Семь сорок, семь-сорок, ответь “Кудрово””! Это дежурный по отделу дядя Вася пытается нас докричаться. Водитель отозвался. Дядя Вася просит не в службу но в дружбу сделать крюк в деревню такую-то и описать там труп чей-то, не криминальный, вроде как. Мол, у вас однофамилец мой в прошлом участковым был, он умеет. А то прочие уазики весь выделенный бензин уже искатали. А-а?
Киваю водителю головой, мол, опишу.
Да и как откажешь нашему уважаемому дяде Васе? Тому самому, которого лишь районный психиатр иногда позволял себе его Васькой называть. Да и то недолго, пока не отрезвеет.
А с бензином да, после дефолта просто беда была: районным машинам выделяли по двадцать литров на сутки, а городским – по десять. А иной раз и по пять. На сутки!
Ну и повернули на деревню ту. Потом ехали десять километров по убитой грунтовке. Нашли указанный дом, точнее дачу. Хозяева – питерские; интеллигенция в двадцать седьмом, наверное, колене. Рядом дача известного по фильму “Александр Невский” актёра. Чуть дальше – не менее известного художника. И вокруг такие же, дачи сплошь великих и народных артистов и художников. На берегу шикарного озера в сосновом бору.
У ворот встречает жена покойного.
– Что случилось? – спрашиваю.
– Он… умер… – говорит та.
А саму колотит. И не от холода. На улице-то − плюс 25.
– Все там будем! – отвечаю по простоте сельской.
Та непонимающе смотрит на меня. На лице искреннее недоумение:
– Да вы что, не понимаете что ли, – почти кричит, − Он умер!!!
– Это я уже понял. Не понимаю, почему кричите?
– Я бою-у-у-сь, − хлюпает та носом, − Заберите его побыстрее!
Ах ты… сообразил я. Но виду не подал.
– В чём причина смерти? – спрашиваю.
– Вы что, хотите сказать, что я? – возмущается та.
– Упаси боже! Просто перед осмотром тела должен опросить родных или очевидцев. Потому и спрашиваю: кто виноват и в чём причина?
Та замахала руками и заплакала.
На крыльце вижу юнца лет 18-ти. Подхожу к тому.
– Сын?
– Да.
– Показывай труп!
– Как вы смеете? Это – отец!
– Согласен! Показывай отца!
Тот задумался. Потом махнул рукой:
– Вон, в огороде!
– Спасибо.
Подошёл к телу. Осмотрел сверху. Заглянул куда надо. Перевернул. С другой стороны осмотрел. Труп снаружи не криминальный. Да и внутри скорее всего тоже. На да там уже патологоанатома забота. Заполнил протокол осмотра. Написал направление в морг.
Вернулся к сыну и жене. Надо и их опросить.
Те, немного успокоившись, поясняют: отец с утра яму копал под телеграфный столб; выкопал; потом взялся за сам столб и… помер…
– Понятно, − отвечаю, − Вот тут подпишитесь.
Подписались.
– Вот вам копия протокола и направление в морг. С этими бумагами можете доставить тело хоть к нам в городок, хоть в Питер. До свиданья.
Конец первой части.
Часть вторая.
– Какое, нафиг, до свиданья? – тут же возопила жена покойного, − Вы что, с нами хотите его оставить?
– Кого его? − вздыхаю я, ибо уже знаю, что дальше будет.
– Покойника!!! – визжит жена.
– Что тут не так? – отвечаю без эмоций, − Ваш муж – ваши заботы! И по похоронам, и по предшествующей им суете, включая доставку тела в морг.
– Но он не должен здесь на ночь оставаться?
– Да почему?
– Да потому что я боюсь покойников!!! – опять визжит.
– Это же ваш муж! – говорю ей спокойно, − Чего его бояться?
– Прошу вас, очень прошу вас, заберите его, пожалуйста, − перешла та в стадию плаксивости.
– Извините, нам запрещено. Категорически! Да и сами гляньте, нас в машине четверо, куда мы его заберём? Между собой посадим?
Та задумалась. Похоже, идея ей понравилось.
– Ну хотя бы вон туда, в багажник! – показывает на так называемый собачник в корме уазика, место для транспортировки задержанных.
– Запрещено! Там хоть и бандитов возим, но живых людей. Для трупов иной транспорт законом предусмотрен! На направлении я указал номер телефона морга, звоните туда и вам пришлют специальную машину.
– Не пришлют! – вмешивается водитель, − Труповозка сломалась. Уже неделю. Когда починят – неизвестно.
“Вот ведь хрень ты какая!” – думаю про труповозку, − Вечно ломается, когда не надо”.
– Ничего страшного! – говорю той, − В городе есть два похоронных агентства с катафалками. А можно на крайний случай и местного водителя с “Камазом” нанять. Да хоть тракториста…
– Да вы что! – перебивает та меня, − Знали бы вы их! Это же… пьянь!!!
И тут же к водителю нашему, ибо правильно поняла, кто среди нас тут и сейчас главный.
– Уважаемый, − говорит, − Пожалуйста, увезите труп! Я заплачу. Пятьсот рублей.
“Фига-се!” – подумали все четверо из оперативно-следственной группы: опер, следователь, криминалист и водитель, − “Пятьсот рублей − это же треть зарплаты опера и следака! За такие деньги труп и до Новгорода можно довезти”.
Водитель вопросительно смотрит на меня, как на старшего по возрасту и званию.
Тишком показываю ему кукиш. А вслух говорю:
– В группе старшим считается следователь; у него и спрашивай!
Водила смотрит на следователя.
– Мне пофиг! – говорит тот, − Но помогать грузить не буду!
– И я не стану! – поддакнул криминалист.
– Я помогу грузить! – подал голос сын покойного.
– И я! – обрадовалась жена.
– Только прошу иметь в виду! – говорю тем троим, − В протоколе мной написано: “труп без видимых повреждений”. Так что прошу быть максимально аккуратными с погрузкой.
И вздохнул. Ибо примерно догадывался, что дальше будет. Поскольку не понаслышке знал что такое трупное окоченение. Но даже не предполагал, какой триллер с комедией в одном флаконе придётся вскоре наблюдать
А те уже притащили труп к машине, водитель за руки, а мать и сын за ноги, открыли дверь и пытаются запихнуть негнущееся тело внутрь узкого, около метра шириной собачника. Безуспешно, ясень-пень. И так, и сяк пытаются, но всё бестолку. Покойный дядька высоким был, за метр восемьдесят, ну никак не влезает в низкую дверь. Ни с первой попытки, ни со второй, ни с пятой. Ибо окоченел уже. Как лёд стал.
Мы втроём − следователь, криминалист и опер − уселись на землю. Наблюдаем за процессом погрузки.
– Ему ноги нужно в коленях согнуть! – наконец не стерпел криминалист.
– Точно! − обрадовался водитель.
Уложили труп на землю и начали сгибать колени.
Н-да…
Кто не слышал хруста сочленений окоченевшего трупа, при попытке их согнуть, тому лишь приблизительно можно объяснить что это такое.
А в это время те трое медленно-медленно сгибают одно колено под протяжный и оглушительный хруст замёрзших суставов, как будто кто-то медленно-медленно ломает толстые щепки и при этом водит пенопластом по стеклу. Б-р-р…
Смотрю на сына и жену покойного. На лицах ни единой эмоции. Вот ведь… камни.
Хруст же стоит уже чуть ли ни на всю деревню.
В конце концов кое-как согнули трупу оба колена и снова пытаются запихнуть тело в собачник. Но оно всё-равно не влезает в узкую и низкую дверь.
Мы втроём уже лежим на траве. Наблюдаем дальше. Цирк, да и только. Тому кто понимает и не боится.
– Надо ещё и спину согнуть, − вновь подсказывает криминалист.
– Точно! – соглашается водитель.
Опять укладывают тело на землю и начинают сгибать труп в поясничном отделе.
Хрустит уже, наверное, до Петербурга, но до конца сложить не могут. Пробуют так впихнуть. На трёх лбах – пот градом. Но труп всё равно не проходит в дверь.
– Ещё ломайте! – руководит криминалист.
Те послушно укладывают покойного на землю, сын упирается ногами отцу в живот, а жена и водитель давят с двух сторон. Тело потихонечку сгибается буквой зю.
– Их же мать, − тихонько говорю следователю и эксперту, – У меня-то в протоколе написано: “труп лежит на спине с вытянутыми руками и ногами”; перед патологоанатомом как потом отбрёхиваться буду?
– Отбрешешься! Он тебя, вроде как, уважает?
– На то лишь и надежда. Интересно, здесь магазин далеко?
– Бутылочку, конечно, за страсть эту можно было бы приговорить, − соглашается криминалист.
– Алкаши! – резюмирует следак.
– Ох-ох-ох… – говорю я.
– Какие мы правильные! – криминалист.
Смотрим дальше.
В это время мама, сын и водитель наконец-то впихнули труп в собачник. На прощанье со всей дури припечатав его головой о железо машины: ба-бысь!!!
– Ёж – ты кот!!! – только что не плачу я шёпотом, − Ему же больно!!!
Водила облегчённо захлопнул дверь собачника.
Мама облегчённо заплатила ему пятьсот рублей.
Сын облегчённо смахнул пот с грязного лица.
– Поехали! – кричит счастливый водила.
Слава яйцам!
Часть третья
А потом было 10 км разбитой грунтовки. На второй скорости. Под постоянные бум-бум-бум… из собачника. Это голова трупа билась о железо кузова.
– Слышь, “Восемь-сорок”, − говорю водителю, − Коль пассажира за деньги везёшь, то может пристегнёшь его как-нибудь?
Тот задумался. Но молчит. Через пару километров всё же притормозил, открыл собачник и обвязал труп буксирным тросом. Грязнющим.
Едем дальше.
Бум-бум-бум…
Буксир не помог.
– Бля…ха муха, меня патологоанатом точно прибьёт! – страдаю я совершенно искренне.
– Двести! Только не ной! – отзывается водитель, − Да и что ему будет? Он же труп! И не криминальный!
– Спасибо, добрый человече, полегчало немного. А денег не возьму. И тебе не советую на них покупать что-либо ни жене, ни детям.
– Не буду! Долг отдам!
– Только не вне! – вопит следователь.
Ржём с криминалистом.
А вот и шоссе.
По прибытии в морг сразу же дал явку с повинной патологоанатому.
А тот:
– Молодцы, что труп привезли! А то мне самому пришлось бы за ним ехать на “Ниве” своей. А то что побился немного – не страшно; у нас есть отличный спец по этому делу, макияж такой наведёт, что как новый будет! По рюмочке?
Вздыхаю.
– Наливай!
Сам же думаю: бляха муха, Жизнь! Что же Ты такое?
***
TELEGRAM BARCAFFE
Публикация:
