Нас было трое
Я мало что помню из тех времён, лишь тёмный холодный подвал, грязь и пыль вокруг. Помню, как мы с братиком и сестрой как можно крепче жались друг к другу, чтобы не умереть от холода.
Маме едва удавалось прокормить нас. Худая, обессилевшая, она отдавала последнее, лишь бы поддержать в нас жизнь. Нам было жаль её, но желание насытиться всякий раз пересиливало.
Помню, как мама велела нам ни в коем случае не покидать подвал. Она часто уходила, но практически каждый раз, возвращаясь, приносила нам немного еды. Помню моменты, когда она приходила ни с чем и обессиленно падала на пол под наш жалобный плач.
По ночам мама шептала нам сказки. О лучшей жизни в тёплых домах, где едят досыта, никогда не мерзнут. О мире за пределами подвала, где бурлит быстрая, шумная, полная опасностей жизнь. Да, иногда и мы слышали её отголоски из своего убежища, она так и манила, но наказ мамы, её рассказы о том плохом, что может поджидать там, держали нас.
Но со временем мы росли, и еды стало требоваться больше. Мама всё чаще покидала подвал.
И вот однажды она не вернулась.
С ужасом я вспоминаю то время. Сильнейший голод одолевал нас, мы плакали, но никто не приходил на наш зов. Не знаю, сколько мы так просидели…
И вот дверь подвала открылась. Сюда вошёл огромный, по сравнению с нами, человек. Мама рассказывала нам о людях в своих сказках, она говорила, есть добрые люди, которые дарят тепло и еду. Человек в проёме, окинув нас взглядом, бросил на пол кусочек ароматного аппетитного мяса. Сестра с рычанием набросилась на этот кусок и быстро утащила его в угол, где тут же принялась есть.
Когда мы с братом добежали до неё, мясо уже было проглочено, а человек ушёл. Мы снова остались одни в ожидании чуда.
Сестра быстро начала слабеть. С каждой минутой ей становилось всё хуже, она уже не плакала. Помню, как она медленно опустила голову и уснула. Больше она не просыпалась.
Мы с братом лизали её, звали, кричали, но глаза она так и не открыла.
Может, лучше бы я съел это мясо?
Голод сделал своё. Пересилив наставление матери, мы с братом покинули подвал. Яркий свет тут же больно ударил в глаза.
Тут всё другое: воздух, запахи, существа. Тут нет грязи и пыли, тут есть лишь солнце и блестящий снег.
Мы медленно шли куда глаза глядят. Люди бесконечным суетливым потоком двигались туда-сюда, то и дело шарахаясь от нас. Помню, как один из них очень больно ударил меня ногой в бок, я закричал, а гигант лишь оскалился. Мы с братом помчались прочь, лавируя меж ног людей.
Тут дорогу нам преградила рычащая коробка, в которой сидел человек. Она остановилась прямо перед нами, но тут по ушам ударил громкий гудок, и мы снова побежали.
Поскользнувшись, братик теряет равновесие и врезается в человека, причём довольно странного: небольшого роста, видимо, он ещё детёныш. Вздрогнув от неожиданности, этот человек нагибается к нам. Внутри всё уже сжалось от ужаса, но человек лишь достал из кармана… еду? Да, это еда! Он бережно протягивает её нам, а мы с братиком тут же накидываемся на ещё теплую булочку. Тут раздается недовольный окрик. Толстая женщина подбегает к человеческому детёнышу, что-то кричит, а после резко бьёт его по затылку. Увидев эту картину, мой брат зарычал. Женщина с визгом замахнулась на нас пакетом и с грохотом топнула ногой. Оставив еду, мы бросились прочь от двуногих.
Мы бежали весь день.
Одна из дорог завела нас в ужасное место. Там, рыча и лая, бесилась стая псов. Помню, как однажды мама вернулась после боя с собаками — целые куски шерсти, порой даже с кожей, были выдраны, она сильно хромала и тяжело дышала.
Мы с братиком было развернулись, но там уже звучал злой рык.
Слишком поздно.
Я зажмурил глаза, а псы разом бросились в атаку. Мой брат оказался первой их целью. Он пронзительно закричал, раздался противный хруст. От страха я дёрнулся, но чьи-то острые зубы сомкнулись на моём хвосте. Как же это больно…
Прогремел гулкий хлопок, а следом послышался жалобный скулёж. Открыв глаза, я увидел, как один из псов медленно оседал на землю. Из его шеи струилась тёплая кровь.
Другие собаки бросились в стороны. Хлопок, другой, собаки словно спотыкались и падали на землю.
Я оглянулся. Там был человек. В руках он держал палку, которая сеяла смерть.
До ушей донёсся слабый хрип, я с опаской посмотрел на его источник. Мой братик… Он лежал весь в крови, с перекошенной мордочкой, пытался дышать, но выходил лишь слабый хрип. Я подбежал, лизнул его, потом ещё. Братик, только живи, прошу, не уходи, не оставляй меня! Мы найдём маму, обещаю, всё будет хорошо, только живи! Он сделал последний тяжёлый вдох, и грудь его опустилась. Навсегда.
Зазвучал голос. Я обернулся. Человек стоял, направив на меня смертоносную палку, из-за шарфа я видел лишь его полные безразличия и холода глаза.
Я вновь побежал прочь от этого ужаса, а человек, видимо, решил сохранить мне жизнь.
Неужели такова моя судьба?
Когда лапки уже начали невыносимо болеть, я остановился. Сжался в комочек и зажмурился. Почему всё так?
Я быстро уснул. Проснулся от удара — кто-то из людей задел меня ногой — и продолжил путь.
С небес стал падать снег, а за ним пришёл и ветер. Люди ускорили свой ход, дабы скорее скрыться от непогоды. Я лишь сумел спрятаться в ближайший неприметный уголок.
К своему ужасу я заметил в углу… свою маму. Её засыпало снегом, тело, раньше такое мягкое и тёплое, стало твёрдым и холодным.
Да, нас было трое. Умерли все. Остался только я.
Неимоверный холод сжимает тело до боли, сил плакать от голода уже давно нет. Я устал.
Люди! Пожалуйста, кто-нибудь, возьмите меня к себе! Мне так плохо… Прошу вас! Умоляю!
Я прижимаюсь к закоченевшему телу матери. Совсем как раньше. Вот сестрёнка пробежала мимо, играясь с маминым хвостом. Рядом тихонько сопит и причмокивает братик, попивая молочко. И вот сейчас мама глубоко вздохнёт и расскажет нам сказку. Сказку о том, как хорошо жить с людьми, которые и обогреют, и накормят. Я засыпаю рядом с тобой, мама, прямо как раньше.
Я дома.
***
Спасибо Ирине Кфор