Конец августа 1998 года выдался жарким и в прямом, и в переносном смысле. Дефолт, которого, как говорили по ТВ, быть не может, всё же грянул. Обвалив рубль, зарплаты с пенсиями и похоронив еле теплящуюся уверенностью простых людей в завтрашнем дне. Тогда же и прозвучала крылатая и поныне фраза: «Не было никогда и вот снова». В итоге, на улицах опять появились бабушки, кто милостыню просящие, кто запасы былые распродающие, в моргах многократно увеличилось количество повесившихся, утопившихся, застрелившихся и палёной водкой отравившихся, а милицию захлестнул вал заявлений о было сошедших на нет квартирных кражах. Плюс, многократно подросли разбои, грабежи и убийства. Почему грядущая в октябре 98-го 80-я годовщина уголовного розыска и уподобилась нулевой. Ибо так называемый антисоциальный элемент распоясались – мама не горюй.
Ну а в нашем 101-м километре – на десять тех мам.
Вот.
На утренней планёрке начальник розыска с извинительными нотками расписал мне “простенький” материал по грабежу:
– Знаю, не твоя линия, но куда деваться? Тот опер ‒ в отпуске, а перекрывающий его ‒ на больничном. Участок же когда-то твоим был. Так что ‒ отработай. А-га?.. Там ‒ делов-то, у бабки два ушлёпка тапочки домашние отобрали, которыми та у магазина торговала. Одного она знает. Осталось другого найти. Ну и поколоть обоих. И в следствие материал направить. Как никак ‒ грабёж! Не суть, что тапочки. А-га?..
Отвечаю стандартно:
– У-гу!
Тут в кабинете оперов появляется начальник милиции, в прошлом сам опер, и будто с самого начала присутствовал на планёрке продолжает тему грабежа:
– Бабка та ‒ наша. До недавнего времени на пенсии уборщицей в отделе работала. И сыновья хорошие: один на Новой земле служит, другой на Камчатке. Да и муж её, царствие небесное, ‒ сам был опером. В 50-х годах тут же землю пахал, когда ни один мужик без финки за голенищем на улицу не выходил. Тот меня и учил. Так что расстарайся… прошу.
Мол, наших бьют!
– У-гу!
Мол, найду!
И дело тут не в том, что бабка та женой опера была, но в том, что она ‒ просто бабка. И всё. И не суть важно, что именно и как у неё похитили: тапочки ли с ящика утащили, картошку ли из погреба вынесли или сумку с продуктами из рук вырвали, главное, что любую обиду любой бабке я воспринимал как обиду, нанесённую моей бабке или моей маме. И потому зверёныш обязательно будет найден, изобличён и ославлен! В любом случае! А как ‒ моё дело!
Вот и отложил все прочие дела, памятуя лишь про семь квартирных краж на том же участке, что уже пару месяцев глухарями висели. Поскольку, подумалось, не стоит исключать связи между теми квартирными кражами и тапочками этими.
Ну и стал вчитываться в собранный дежурным оперативником материал по грабежу тому.
Уяснил, тапочки те ценности для бабки как бы не представляют, поскольку были подарены ей внуком. Принимавший заявление дежурный опер на случай отказа в возбуждении уголовного дела даже подстраховался волшебной милицейской фразой, бабкой якобы сказанной, “Ущерб считаю малозначительным”. Завтра, поди, перед начальником краснеть будет, за слова эти. Ибо по неопытности не попытал бабку о родственниках её. Бывает. И сам подобные промашки поначалу допускал. Далее же из заявления следовало, что тапочки у неё отобрал некий блатной Лёша Чернов по кличке Пука.
Фига-се, ‒ удивился я. Пуку ведь полгода назад осудили на три года за кражу и в тюрьму отправили. Как это он умудрился грабёж замолотить, на зоне находясь?
Поделился сомнением с начальником розыска. Тот отвечает, что и сам в непонятках, мол, потому тебе и расписал.
– Понял, ‒ отвечаю, ‒ По горячим следам вряд ли раскрою.
Сходил к бабке. Переопросил. Та поясняет, мол, пенсия прежней осталась, а цены в четыре раза скаканули. Вот и решила тапочки заморские, что внук ей подарил, продать и внучке подарок на 1-е сентября купить. Ну и присела на ящик какой-то возле магазина круглосуточного, благо, день был. А тапочки на другой ящик выложила, мало ли кто купит. Тем более что и упаковка заводская не нарушена была. И тут два хлыща мимо идут: один ‒ Лёша Пука, а другого не знаю. Высокий, носастый и заикается. Пука заику и спрашивает: «Тебе тапочки домашние нужны»? А тот: «Мне тепель всё ната, чё ни пликалочено». Пука подходит ко мне, берёт тапочки и уходит. Я кричу ему, отдай тапки, гад, или деньги плати! А тот и не обернулся. Вот и всё, сказала бабка. И заплакала.
Я попрощался. Заявился на квартиру Пуки. Его родня тут же всех собак на меня спустила, мол, сами в тюрьму упаковали, а теперь ещё и спрашивают, где он.
Стерпел, ибо главное понял, Пука домой не являлся.
Снова к бабке вернулся, мол, мать, а ты ничего не попутала с Пукой? Та плачет и божится, ей-бо – он, зараза!
Пришёл в отдел, поднял дела, убедился, Пука осужден и находится в тюрьме.
Позвонил в оперчасть тюрьмы. Там подтвердили, сидит!
Хм. Глухарь рисуется, а не раскрытие по горячим следам.
Завис.
Снова открыл собранный материал и начал вчитаться между строк, ставя перед собой вопросы без ответов и памятуя любимую поговорку всех оперов, что в грамотно поставленном вопросе уже присутствует неявный ответ.
Вопросов оказалось немного, и все вращались вокруг магазина того, круглосуточного источника криминогенной обстановки на районе.
Ещё раз перечитал справку дежурного опера о подворном и поквартирном обходе. Из неё тоже нарисовались вопросы, решить которые можно было лишь у магазина. Ну и пришёл к рассаднику тому круглосуточному, и начал опрашивать продавцов. Ан, никто ничего не видел.
Лады, не хотите здесь говорить, будете завтра в кабинете краснеть. Ибо бабка утверждает, что кричала Пуке, требуя тапки вернуть. Значит, должны были если не видеть, то хотя бы слышать крик её.
Вышел из магазина и принялся опрашивать близлежащих ларёчников. Результат ‒ отрицательный: никто ничего не слышал и не видел; кто на обеде был, кто по нужде отошёл. Лишь одна зацепка оставалась: в тот день у одной ларёчницы работала её напарница, что сейчас отдыхает. Узнал её адрес. Припёрся к той. Из последних сил. Ибо километров 20 уже ногами намотал. Опросил ларёчницу. Та отвечает:
– Видела! И никакой это не Пука. Ибо Пуку я знаю. А тот хлыщ ‒ не Пука. Но кто он ‒ не знаю. Зато знаю, кто с хлыщом тем был. Он недавно с зоны откинулся. Как зовут и где живёт точно не скажу, помню лишь, что где-то в частном секторе за магазином обитает, и что кличка у него ‒ Заика.
Я ожил. Усталость как рукой сняло. Ибо легавая взяла след зверя. Эндорфины попёрли в гору. Теперь не уйдёт! Теперь из под земли достану!
Метнулся в отдел. Доложил начальнику про Заику. Тот изумился, мол, был такой блатной, пять лет назад за убийство посадили, мол, ещё столько же сидеть. И по своим каналам быстро навёл справки. Выяснилось, что Заику по УДО освободили за хорошее поведение, а нам забыли сообщить.
– Раздолбаи! ‒ ругнулся начальник на оперчасть той зоны. Да и продиктовал мне данные и адрес Заики.
И я снова попёрся километры пешком наматывать. Не, полетел. Весь такой поджарый, собранный, готовый к любой неожиданности. Как всегда забыв зайти в дежурку и взять пистолетик и рацию. А о сотовых телефонах мы тогда и мечтать не мечтали.
Нашёл адрес. Вошёл без стука. Стандартно поприветствовал два десятка присутствующих социально опасных лиц, что-то отмечавших за грязным столом притона:
– Всем сидеть на жопах ровно! А Заика ‒ ко мне! С остальными опосля знакомится буду!
– Так я ж… нисего исё… ‒ представился Заика.
– Мне виднее! ‒ отвечаю. ‒ Бабкины тапочки где?
– Тапаськи! ‒ расцвёл Заика, ‒ Та вона, на шкапу! В упакоуке исё! Эт не я, эт ‒ Клещ!
– Знаю! ‒ отвечаю. Ибо слышал, что есть такой уркаган.
Встал на цыпочках, пошарил рукой по крышке шкафа. До тапочек не дотянулся. Открыл дверцу, дабы стать ногой на нижнюю полку. В шкафу увидел гору тюков и связок с барахлом. В углу заметил телевизор, буржуйский. Присмотрелся. Ё-п-р-с-тэйка, тот самый, из ориентировки по последней квартирной краже.
А так беготня за грабителями бабкиных тапочек и позволила раскрыть семь резонансных квартирных краж. В результате чего, у нашего отпускника шибко улучшился показатель раскрываемости за август месяц 1998 года. Почему “Переходящий глухарь”, вручаемый самому невезучему за отчётный месяц оперу, и пролетел мимо его кабинета.
***
На заставке: кадр из фильма «Брат» с нашим отделом на дальнем плане.
***
Публикация:
