По борьбе с грязью была объявлена неделя чистоты, и около советских бань стояла длинная очередь с узелками и вениками под мышками.
Ожидающие, нахохлившись под дождем и топчась по грязи, чтобы отогреть ноги, стояли, ожидая, когда откроется дверь и впустят следующую партию.
– Теперь мыть ещё всех затеяли, вот каторга-то,- сказал кто-то.
– Ведь это что за подлость: гонят народ силком да и только; Говорят, у кого расписки из бани нс будет, тому обеда выдавать не будут.
-А мыло дают? – спросил обросший волосами человек, проходивший мимо и задержавшийся па минуту, чтобы в случае отрицательного ответа идти дальше.
– Дают, – сказал кто-то неохотно,- по восьмушке на человека.
Обросший человек поспешно стал в очередь.
– Замылись на отделку,- сказал грязный мужичок в рваном полушубке, поминутно почесывавшийся и все прислонявшийся спиной к высокому нервному господину. Тот раздраженно оглядывался на него и сторонился, каждый раз тщательно осматривая рукава пальто.
– Скоро ли пускать-то начнете? Что вы их там дюже долго моете? Старуха, ты куда приперла?
– В очередь, батюшка…
– С мужиками в баню иттить?..
– А нешто это в баню?.. Тьфу! вот нечистый-то подшутил, – сказала старушка, быстро оглянувшись на вывеску.
– Эх, мозги курьи!..
– Неизвестно еще, у кого курьи. Они вот такие-то станут, потрутся, а у тебя белья, глядь, нету.
– Из-за этого больше всего боишься в баню-то ходить: воруют очень, и опять же вошь.
– Вошь замучила,- сказал, поводя плечами, мужичок в полушубке.
– Да что вы все прислоняетесь! – крикнул на него нервный господин.
Мужичок посмотрел на него, отодвинулся, ничего не сказав, высморкался в грязь и утер полой полушубка нос.
– Это правда, что замучила,- повторил он.
– А где мыло будут выдавать? – спросил обросший человек.
– Сейчас при входе.
– Весь город обегал, куска мыла достать не мог. Теперь придется мыться.
– Тоже, брат, за мылом пойдешь, глядишь – штаны тут оставишь. Баня теперь самое бедовое дело.
– Прошлый раз один так-то помылся: вышел одеваться, как есть тут: все! Даже порток нижних не оставили. Уж выпросил юбку у сторожихи. Так бабой и пошел.
– Вымыли… нету ни у кого, вот и воруют,- сказал мужичок в полушубке.-Ведь вот рубаха-четвертый месяц ношу.
Нервный господин, оглянувшись, еще дальше отодвинулся от мужичка.
– Плотней становитесь! Что вы там ворота оставляете! И так на середку улицы выпятились! – крикнули сзади. Мужичок опять пододвинулся к господину.
– Впускают! – торопливо крикнул кто-то. Дверь открылась, и все, нажимая друг на друга, тесной толпой стали напирать на дверь.
– Мыло получай…
– А можно мыло получить, а в баню не ходить? – спросил обросший человек.
– Нет.
– Придется иттить… ах, головушка горькая.
– Опутали здорово. Не хочешь иттить, да идешь,- говорили в толпе.
– Да проходите вы скорей там! Сперлись, как бараны, а ходу нет. Да еще разговоры завели.
– Стоп! Довольно,- сказал служащий,- следующая партия, ожидай.
– Так и знали… О, господи, батюшка. А уйтить нельзя.
– Да уж отделался один раз, да и к стороне.
– И мыло, жалко, не получишь.
– Не очень-то к стороне. Они, говорят, кажные две недели будут теперь гонять.
– И народ все терпит… Господи, батюшка!
– Да, народ терпеливый. Наскочили бы на других, они бы показали.
– Следующая партия!
Все, давя друг на друга, бросились в открывшуюся дверь.
В раздевальне копошилась масса раздевающихся людей…
– Вещи берегите! – крикнул банщик.
Все, притихнув, оглядывались Друг на друга, а некоторые что-то украдкой завертывали, повернувшись спиной к соседям.
– Черт ее знает,- сказал обросший человек, проходя в мыльню,- мыла дали столько, что только голову хватит помыть, а домой нести нечего.
– А ты, батюшка, только вид сделай, что моешься,- сказал грязный мужичок,- а сам так-то. Я уж нынче четвертый раз тут.
– Тут, бывало, ванны, штуки всякие, – говорил волосатый парень, намыливая голову, – подойдешь, за ручку дернешь хорошенько, а на тебя вода, вроде как дождь.
– Это-то и сейчас есть, вон, около стены.
– Что ты дергаешь-то из всех сил! – кричал банщик на здоровенного малого, который стоял под душем и обеими руками тянул за ручку.
– Не льется что-то ничего…
– Не льется, – значит, испорчено, а ты уж совсем своротить хочешь? Вот чертов народ-то!
Грязный мужичок сидел на своей лавке около налитой в шайку воды и что-то внимательно приглядывался к полу, потом сказал: – Вшей теперь небось сколько намыли, страсть!
– Чего сидишь, не моешься! – крикнул на него проходивший банщик, – только место зря занимаешь.
Мужичок испуганно оглянулся и стал своими черными руками плескать горячую воду из таза на сухие спутанные волосы.
– Хоть для виду поплескаться, – сказал он, посмотрев сбоку из-под рук на обросшего человека, сидевшего рядом с ним.- А мыло домой старухе снесу рубахи постирать.
– Только из-за мыла и ходишь, – отвечал обросший человек, делавший вид, что намыливает голову, когда мимо него проходил банщик.
– Уж очень чистотой донимать стали, прямо житья нету. Прошлую неделю заставили дворы чистить.
– Народ терпеливый, вот и заставляют.
– За вами, чертями, не смотреть, так вы все навозом обрастете,- сказал, покосившись из-под рук, намыливавших голову, человек с солдатскими усами, сидевший по другую сторону от грязного мужичка.
Грязный мужичок опасливо посмотрел на него, как бы стараясь определить, какое он положение может занимать и ничего не сказал.
– От вшей, говорят, будто тиф разводится,- сказал кто-то.
– Слава тебе, господи, всю жизнь с ними ходили – ничего, а теперь вдруг на-поди, развелся.
– Это,хочь, правда.
– От вши-тиф, а от клопа холеру объявят, – сказал насмешливый голос.
Какой-то человек сидел весь обмазанный глиной и втирал ее в волосы. На него долго и с интересом смотрели. Потом грязный мужичок нерешительно спросил:
– От болезни, что ли, от какой?
Из-под свисших мокрых волос посмотрели злые глаза.
– От какой болезни, что ты брешешь!..
– Глиной хорошо застарелую грязь берет, – сказал тощий человек с синяком на ноге.-Я прошлый раз тоже мылся.
– Мойтесь скорей, дома поговорите! – крикнул банщик,- следующую партию пускать надо. Все усердно принялись полоскаться.
– Да, совсем запаршивел народ.
– Плохо смотрят,- сказал человек с солдатскими усами.- С таким народом строго надо: агитацию хорошую расклеить, а потом смотреть, как кто месяц в бане не был, так хлеба не давать да в холодную. Это особо.
-Что ж это, значит, каждую неделю белье менять да стирать? Ловки другими распоряжаться,- крикнули сзади.
– Они об этом не думают. Благо народ терпеливый. Вошь с лапками нарисуют, расклеют по стенам, а каково рабочему человеку…
– Ах, чтоб тебя черти взяли!..-вскрикнул обросший человек.- Только горячей водой на него плеснул, а оно все расползлось, как масло коровье. Вот тебе и раздобыл мыльца. Только мылся задаром.
– Кончайте скорей! – крикнул банщик.-Люди ждут, а вы тут лясы точите! Что ж ты, в бане был, а ноги, как у лешего,- грязные,- сказал он, остановившись перед грязным мужичком.
– Что-то не отмываются, батюшка; в другой раз глинки захвачу.
И когда банщик отошел, грязный мужичок прибавил, обращаясь к соседу:
– Мало того, что силком тут полчаса продержали, а еще смотрят, какие у тебя ноги. И народ все терпит…
Публикация:
