Дмитрий Михайлович Балашов принадлежит к тому явному и растущему количественно меньшинству наших соотечественников, которые относятся к истории своего народа небезразлично.
Интерес к истории – не всеобщий удел.
И все же в том, что люди неодинаково относятся к историческому и культурному наследию, доставшемуся им от предков, нет ничего удивительного. Мы живем в изменяющемся мире, и эти изменения, происходящие не только вовне, но и внутри нас, влияют на наше поведение, хотя осознается такое влияние далеко не всегда.
Поэтому в одно время люди изучают свое историческое прошлое без предубеждения, ценят и берегут его, а в другое время – прошлое отбрасывается, подобно ненужным осколкам, им пренебрегают и делают его объектом насмешек.
За последние 150 лет у нас в России споров о ценности и значимости отечественной истории было более чем достаточно.
И воинствующие нигилисты, видевшие в России лишь «нацию рабов», и ослепленные мифами славянофилы, говорящие о нации-избраннице, «народе-богоносце», были, наверное, одинаково далеки от истины.
Главная проблема лежит в иной плоскости.
Прежде чем ставить вопрос о холопстве или величии, нужно спросить себя и читателя: что есть сам народ, где корень отношения человека к тому, что он называет историческим прошлым своего народа?
Парадоксально, но ближе всех ученых XIX и даже XX в. оказался к ответу на этот вопрос Александр Сергеевич Пушкин:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Свое первое произведение «Господин Великий Новгород» Д. М. Балашов начал писать в 1966 г. Вскоре после этого в деревне Чеболакше он пишет и читает своей матери второй роман на ту же тему: «Марфа-посадница» (1972).
Уже в этих ранних вещах Д. М. Балашова явно обозначился талант исторического романиста. Не всякий рискнул бы начать свою литературную карьеру сразу с больших полотен, да еще посвященных такой запутанной и сложной проблеме, как противоборство Москвы и Новгорода в XIV-XV вв.
* * *
И все же самой сложной проблемой, которую затронул Д. М. Балашов в «Государях Московских», несомненно является проблема русско-золотоордынских отношений, вопрос о пресловутом «татарском иге».
Пожалуй, ни один из многочисленных мифов отечественной истории не имеет таких глубоких корней в обыденном, народном сознании и научной мысли, как миф о «татарском иге».
Принято думать, что поскольку в XII в. Киевская Русь была цветущим государством, а в конце XIII в. находилась в несомненном упадке, то виноваты в упадке монголы, поработившие Русь в ходе «Батыева завоевания» 1237-1238 гг.
При этом, однако, начисто игнорируется самое главное – политическая ситуация, существовавшая вокруг Руси и Монгольского Улуса в XIII в.
Вкратце изложу данную мной в свое время характеристику коллизии.
В конце XII – начале XIII в. создавшееся монгольское государство находилось в состоянии непрерывных военных конфликтов с нежелавшими подчиняться власти Темуджина племенами.
Одними из самых упорных врагов монголов были меркиты. Разбитые монгольским войском в 1216 г. на Иргизе, остатки непокорившихся меркитов откочевали к половцам. Половцы приняли их и стали, таким образом, врагами монголов. Борьба с половцами затянулась и была продолжена уже при преемнике Чингисхана – его сыне Угэдее.
Еще в 1223 г. монголы, преследуя половцев, впервые соприкоснулись с русичами. Черниговские князья, находившиеся в союзе с половцами, присоединились к ним в противостоянии монголам.
Монгольское посольство, прибывшие для объяснения монгольских позиций и согласное с русским нейтралитетом, было русскими князьями истреблено, причем в числе запятнавших себя убийством неприкосновенных дипломатов был и князь Черниговский и Козельский Мстислав.
Вот здесь-то и сыграла свою роль разница в стереотипах поведения между этнически молодыми монголами и представителями умирающей Русской Земли. В условиях славянской обскурации XIII века убийство посла не считалось чем-то из ряда вон выходящим, ибо политическая практика была полна примеров, когда убивали не только чужих послов, но и своих собственных родственников.
Иначе смотрели на подобные вещи монголы, считавшие обман доверившихся (т. е. предательство) худшим из грехов.
У монголов XIII в., находившихся в этническом подъеме, получила распространение этика, предусматривавшая коллективную ответственность, в том числе и за предательство, ибо монголы рассматривали способность к предательству в качестве наследственной черты характера.
Понятно, что в таких условиях столкновение не на жизнь, а на смерть стало неизбежным.
Битва на Калке и уничтожение уже во время Батыева похода населения «злого города» Козельска, принадлежавшего Черниговскому княжеству, показали, что предательство – дело хотя и увлекательное, но не всегда безопасное.
Поход Батыя не выпадал из общего контекста монгольских военных усилий, ибо имел целью выход в тыл половцам, откочевавшим после Калки в венгерскую пушту.
Пройдя по Руси «изгоном», монголы не оставляли гарнизонов, и таким образом дань платить было после Батыева похода просто некому.
Из 300 русских городов Великого княжества Владимирского монголы захватили лишь 14, а целый ряд городов (Углич, Кострома, Тверь, Ростов и другие), приняв предложенный монголами компромисс, вообще избежали разрушения, связанного со взятием.
Что же касается Киева, то этот город к тому времени был сильно ослаблен и разрушен, поскольку выдержал в начале XIII в. несколько осад и разорений от русских князей (1203 – Рюриком Ростиславичем Смоленским, 1235 – черниговскими князьями). Конечно, монгольский поход принес много жертв и разрушений, но такова была тогда каждая военная кампания. Ежегодные усобицы русских князей тоже стоили немалой крови и блага населению не приносила.
Более сложным является вопрос об уплате дани, которая обычно считается наиболее весомым аргументом в пользу «татарского ига».
Поход Батыя состоялся в 1237-1238 гг., платить дань Русский Улус начал лишь в 1259 г.
Разрыв в два десятилетия заставляет искать других объяснений. Обратимся снова к анализу политической ситуации.
После смерти великого хана Угэдея (1241) на ханском троне его сменил Гуюк. К этому времени в самом Монгольском Улусе борьба за власть уже получила достаточное развитие: злейшим врагом Гуюка и был Бату. С воцарением Гуюка у него оставалось мало шансов на победу, ибо его военная сила и материальные средства были крайне ограничены.
После ухода других царевичей-чингизидов у Бату осталось лишь 4000 верных монгольских воинов, и это в стране, население которой было более 6 млн. человек. В такой ситуации о наложении «ига» и речи не могло быть: напротив. Бату крайне нуждался в союзниках из числа русских князей, которые могли бы удержать население от бунта и в обмен на военную помощь пополнять казну хана финансами.
И Бату нашел союзника в лице Александра Ярославича Невского. Причин тому было несколько.
Во-первых, князь Александр еще с 1242 г. отчетливо понимал опасность западноевропейской агрессии на Русь. Ему, таким образом, союзники тоже были жизненно необходимы.
Во-вторых, будучи Мономашичем, князь Александр во внутрирусской политике противостоял черниговским Ольговичам. А ведь именно черниговские князья и были друзьями половцев и врагами монголов.
В-третьих, сам князь Александр Ярославич также был врагом Гуюка, поскольку его отец, Ярослав, был отравлен в Каракоруме матерью Гуюка, ханшей Туракиной. (Туракина поступила так, поверив доносу на князя Ярослава его же боярина Федора Яруновича.)
Видимо, учет всех названных обстоятельств и привел Александра Невского к мысли о союзе с Батыем.
Александр поехал в Орду.
Побратался с сыном Бату – несторианяном Сартаком – и заключил договор об уплате дани в обмен на военную помощь. Политика Александра не встретила на Руси всеобщей поддержки и понимания, но даже после его смерти оказалась конструктивной.
Так в 1269 г. орденские войска угрожали Новгороду.
При появлении небольшого татарского отряда «немцы замирашася по всей воле новгородской, зело убояхуся и имени татарского».
Русь, вернее та её северо-восточная часть, которая вошла в состав Улуса Монгольского оказалась спасена от католической экспансии, сохранила и культуру и этническое своеобразие.
Иной была судьба юго-западной Червоной Руси– Попав под власть Литвы, а затем и католической Речи Посполитой. она потеряла все: и культуру, и политическую независимость и право на уважение.
Дальнейшие исторические события еще более усложнили ситуацию. Поскольку Монолитный Монгольский Улус распался на 3 различные орды (Золотую, Синюю и Белую), каждая из них стремилась первенствовать.
Монголы Золотой Орды были немногочисленны и частью придерживались традиционной монгольской веры – вариант митраизма, частью были христианами несторианского толка.
Веротерпимость являлась одним из основных стереотипов поведения, принятых в Монгольском Улусе. Считалось, что дело хана – требовать службы, покорности и повиновения, а вопросы совести относились к компетенции личности.
Однако купеческое население поволжских городов было в основном мусульманским и стремилось отнюдь ни к веротерпимости, а к пропаганде своей веры среди победителей.
Ислам, таким образом, тоже начал проникать в монгольскую среду распространяясь и на ханов. И вот здесь-то и проявилась разница в отношении к населению Русского Улуса.
Ханы-мусульмане (Берке, Тудан-Менгу), естественно, смотрели на христиан Руси как на податное население – «райю» и проводили более насильственную, эксплуататорскую политику.
Ханы «монгольской веры» (Бату, Сартак, Менгу-Тимур, Тохта), напротив, соблюдали традиции союза с Русью, ибо активно использовали растущие русские военные силы и в борьбе за власть, и во внешних войнах (Менгу-Тимур – в войнах на Кавказе, а Тохта – в борьбе за власть с темником Ногаем).
Таким образом, до начала XIV века русско-золотоордынские отношения были крайне неоднозначны и изменялись под влиянием религиозно-политической ориентации золотоордынских ханов и русских князей.
Все изменилось в 1312 г., когда новый хан Узбек произвел переворот, провозгласил мусульманскую веру государственной религией и казнил всех царевичей-чингисидов, ценивших свою совесть больше, нежели свою жизнь.
С этого момента православная Русь действительно оказалась под игом, но только не «монголо-татарским», а «мусульманско-купеческим», поскольку Узбек опирался на торговое население «сартаульских» городов.
Именно с этим игом – религиозным – боролись наши предки до 1480 г.
Выплачивая дань – «выход царев», государи московские параллельно положили начало процессу собирания русских земель вокруг Москвы, руководствуясь новыми, заимствованными у монголов и дотоле на Руси не известными принципами устроения власти: веротерпимостью, верностью обязательствам, опорой на служилое сословие.
Именно возрождение на Москве монгольских традиций, традиций Чингисхана вело сюда всех тех монгольских и тюркских богатырей, которые не хотели служить Узбеку и его потомкам.
Традиции Союза со Степью оказались жизнеспособны и плодотворны, они материализовались в политической практике Московского государства XVI-XVII вв., когда вся бывшая территория Золотой Орды вошла в состав Русского государства.
Монголы, буряты, татары, казахи столетиями пополняли ряды русских войск и бок о бок с русскими защищали свое общее Отечество, которое с XV в. стало называться Россией.
И потому принятая Д. М. Балашовым в «Государях Московских» концепция русской истории, сколь бы необычной она ни казалась, представляется мне справедливой.
«Государи Московские» отражают подлинную, а не мифологическую историю нашей Родины, и потому я осмелюсь рекомендовать эти книги всем, кому судьба Родины небезразлична.
Лев Николаевич Гумилев — Бремя таланта
Здесь представлены избранные мной отрывки из статьи, полностью Бремя таланта Льва Гумилёва по ссылке на Источник.
* * *
Когда занимался поисками даты написания этой статьи Львом Гумилёвым, вычитал интересные строки о Хазарии:
В августе 1960 года Гумилёв вновь отправился на Волгу с намерением раскапывать т. н. бэровские бугры (возвышения в дельте, не покрывавшиеся водой при повышении уровня Каспия, названные в честь академика К. Бэра).
Собственно, экспедиция была геологической, возглавляемой А. Алексиным, который и исследовал бэровы бугры; благодаря геологам экспедиция располагала моторной лодкой, грузовиком и рабочими. Раскопки шли на Бугре Степана Разина, где вскоре был обнаружен могильник, который мог относиться к хазарскому времени.
Утёс Степана Разина на Волге
О результатах Гумилёв сообщал Абросову так:
«Хазария оказалась типично речной страной, расположенной южнее Астрахани, на площадях, частично ныне затопленных. Они [там] жрали рыбу и арбузы, а кочевниками не были. Об этом буду нынче писать»
* * *
Ещё в 1978 году Гумилёв получил заказ на очерк о Хазарии для научно-популярного альманаха «Прометей» и написал «Зигзаг истории» — о захвате евреями власти в Хазарском каганате и ликвидации еврейского ига князем Святославом.
Многие постулаты по истории обращения хазар в иудаизм Гумилёв почерпнул из исследований Артамонова, но придал им гораздо более радикальную трактовку.
Так, например, ещё в 1950-е годы он писал об этом П. Н. Савицкому:
«Евреи, просочившись из Византии в Итиль (столица Хазарского каганата), захватили „по блату“ (другого термина не могу подыскать) все видные должности и, опираясь на наёмную туркменскую гвардию, установили в Хазарии деспотический режим, жертвой которого оказались простодушные хазары…» — Письмо Гумилёва Савицкому 19 декабря 1956 года.
Последние страницы «Зигзага истории» посвящены экскурсу в историю антисистем. Хазарский каганат Гумилёв признавал не только этнической химерой, но и «антисистемой», продемонстрировав неприязнь к иудаизму.
В 1981 году очерк был возвращён автору. Гумилёв через суд добился выплаты гонорара, но опубликовать очерк удалось только в 1989 году, когда он был включён в книгу «Древняя Русь и Великая степь»
На этом всё, читайте исторические книги, сопоставляйте факты и складывайте для себя мозаику из разных фактов о прошлом нашей Родины, всего хорошего, канал Веб Рассказ
До свидания.
* * *
Эта тема озвучена Юрием Шатохиным в видео:
Ссылка на видео: https://youtu.be/JDiisO6fN-g
* * *
TELEGRAM BARCAFFE
Публикация:
Янус Полуэктович Невструев — единый в двух лицах директор института и политолог блуждающий в прошлом и будущем!