В 1983 году в СССР властвовал Андропов. В США ‒ Рейган. В космосе ‒ СОИ. А на земле ‒ маленькая американская девочка Саманта Смит, написавшая письмо генсеку КПСС и главе СССР с призывом к миру.
В результате того письма по миру пошли так называемые марши мира. И во вкус вошли. Особо, когда к ходакам примкнули олимпийские бегуны-неудачники. Они-то марши и превратили в пробеги. Мол, заодно и потренируемся.
В одном из таких “Пробегов за мир” по городу-герою Ленинграду пришлось поучаствовать и автору этих строк, когда три роты первокурсников нашей мореходки ни свет ни заря подняли по учебной тревоге и отправили на закрепленный за училищем участок борьбы за мир во всём мире в районе станции метро “Нарвская”.
Примерно так дело было.
Первыми в тот хмурое осеннее утро 1983 года бежали американские борцы за мир. В яркой синтетической форме и с эклектичной надписью “USA” на фоне застроенного “сталинским барокко” Московского проспекта. Постоянно озираясь назад.
За американцами бежали наши олимпийцы. В стандартном мрачно-синем трикотаже из натурального волокна и гармоничной надписью “СССР”. Изо всех сил стараясь не перегнать впередибегущих.
Потом бежали “Динамо” и “ЦСКА”. В своих цветах. Сосредоточено. Каждый с мыслью, что он не только спортсмен, но ещё и “шурави”.
Потом бежали спортсмены всевозможных “Трудовых резервов”. С белыми нагрудными номерами и дружным “Ура-а-а!” поверх.
Потом ‒ все желающие в добровольно-принудительном порядке. Кто в чём и с громогласным «Зенит ‒ чемпион!» на весь Московский проспект.
А последними бежали мы, курсанты кузницы технических кадров для судов гражданского флота нашего нерушимого на тот момент Союза. Будущие штурмана Камчатского и Сахалинского пароходств. Или матросы родимого ленинградского БМП. Недоуменно. Мол, а нас-то за что?
Как только последний бегун за мир, возрастом где-то под девяносто, просеменил мимо растянувшихся по тротуару трёх рот, наши отцы-командиры, долго приветствовавшие того задранными вверх правыми руками, хором проорали каждый своей роте:
– Па-а-а-шли!!!
И дружно махнули каждый своей рукой.
И мы неспешно, как неторопливый ужас, летящий из ночи, надвинув фуражки на уши, с развивающимися по ветру полами шинелей и на высоких каблуках неуставных ботинок потопали за замыкающим колонну престарелым семенякой в красных труселях поверх голубых кальсон.
А наши отцы-командиры… пошли. В другую сторону. Как потом выяснилось ‒ в близлежащий кабак.
Мы же потрусили к “Московским воротам”. Нестройной чёрной толпой. Спотыкаясь. Кто на выбоинах дорожных, а кто на каблуках пижонских. Но не падая. Ибо со всех сторон бежал кто-либо из товарищей, успевавший либо плечо подставить, либо за хлястик схватить. Причём, зачастую это был совершенно неизвестный тебе курсант другой роты или другого отделения.
– Спасибо!
– Будем!
Пыхтим дальше. Стараясь не глядеть по сторонам. Ибо там ‒ зеваки-острословы, что на пробег явились не за мир пострадать, а над бегунами постебаться.
Ох и досталось тогда нам:
– Эй, мореманы! Что топчетесь как бараны?…
Ибо рота без командира ‒ что стадо баранов. И это − истина. И истину эту мы на бегу догоняли. А как догнали, то, ясень-пень, и расстроились.
Вот.
А на полпути случилось нечто, что умные головы называют коллективным-бессознательным. Три наши роты само-собой вдруг выстроились в несколько десятков шеренг и мы побежали за миром вдогонку уже ни абы как, но правильным суворовским каре. Старательно стараясь держать дистанцию и между шеренгами, и внутри их. И при этом бежать дружно в ногу: раз-два-левой, раз-два-левой, раз-два-левой… На собственные неуставные каблуки матерясь.
Даже хмурому ленинградскому небу понравилось наше чёрное в жёлтую крапинку каре, поскольку из-за туч вдруг выглянуло солнышко и заиграло тысячью своих зайчиков на золочёных пуговицах шинелей наших, на надраенных бляхах ремней и на позолоченных курсовках , да с золотистыми буковками ЛМУ ММФ.
И тут кто-то из курсантов затянул, высоко-высоко:
– Спокойно, товарищи, все по местам…
А десяток других с разных сторон нестройно подтянули:
– Последний парад наступает…
После чего наши ноги сами собой стали держать чёткий ритм марша: раз-два-левой, раз-два-левой…
– Врагу не сдаётся наш гордый “Варяг”…
И тут несколько сот юных глоток как грянут:
– Пощады никто не желает!
От нашего рёва с крыш сталинского барокко в небо взмыли сотни голубей. Салютом! К Солнцу!
Юмористы с обоих сторон проспекта заткнулись. Но ненадолго. Ибо со второго припева уже и сами подпевали:
– Врагу не сдаётся наш гордый “Варяг”…
Когда же пошёл третий припев, то орали уже не только слева и справа нашего каре, но и спереди! И даже сзади кто-то вопил:
– Пощады никто не желает!
Ох и круто было!
А так до «Московских ворот», границы нашей ответственности за мир во всём мире, и добежали.
И небо опять захмурилось.
А мы под самодельную песню «Где мои шестнадцать лет? На Большом Смоленском!!!» неспешно потопали к училищу. Личным пёхом продолжая уже ставший родным пробег мира. Против Америки, понятное дело. И за правду.
Вот.
На фото: ЛМУ ММФ, С-Пб, Большой Смоленский пр. 36
В тот андропоский год подобным образом за дело мира бегал не только Ленинград, но и весь Союз. Причём, однозначно против Штатов.
В Штатах же подобным образом бегали против СССР.
И в остальных странах тоже ходили и бегали за мир во всём мире кто во что горазд. Одни ‒ за Америку, другие ‒ против. Одни ‒ за СССР, другие ‒ против.
Ибо рас и народов в мире много, но родов всего два:
– те, кто нас ненавидит
и
– те, кого мы ненавидим.
И всё!
И весь инь-янь!
Вот.
***
Публикация:
