Когда-то деревня была многолюдной и весёлой. Был в ней даже клуб. Пусть деревянный, переделанный из простой избы, но всё же. По выходным устраивали танцы под магнитофон, два раза в месяц крутили кино.
По вечерам на лавочки у домов усаживались бабушки, обсуждали короткие юбки девчонок, обмахивались от комаров сорванными с сирени ветками и дружно соглашались что “в наше время такого бесстыдства не было”. В общем всё было как положено.
Потом началась перестройка, будь она неладна, колхоз развалился, клуб закрыли. Вся молодёжь подалась в город, потом за ними потянулись и их родители, что делать, работы-то не стало.
Остались в деревне одни старики да старушки. Сначала было их примерно поровну, мотом мужичков Господь стал потихоньку прибирать. Мужской век короче женского, да и как ему коротким не быть. -Пьют паразиты самогонку свою, кажный день считай пьют, это ж никакого здоровья не напасёссься-, судачили бабушки.
Всё больше становилось брошенных домов, которые потихоньку хирели и разваливались. Дома ведь они как люди, тоже любят тепло и заботу. И самим им тоже надо о ком-то заботиться: укрывать людей под своей крышей от непогоды, согревать теплом натопленной печки, ждать своих владельцев с работы.А когда заботиться не о ком, и никто не заботится о тебе, тогда и жить-то незачем.
Потом тех кто остался забрали в город дети и внуки, и остались в деревне доживать свой век всего трое: две старушки-веселушки, да дед Василий.
Поля с Машей дружили ещё с девчонок, обе родились в этой деревне, выросли, вышли замуж, растили детей, работали, жили. Как и бывает меж подругами, иногда ссорились, сгоряча клялись что друг к дружке больше “ни ногой”. Потом причина ссоры забывалась, взаимные обиды проходили, и подружки опять были “не разлей вода”.
У Полины Ефимовны были сын с дочерью. Сын военный, служил на Дальнем Востоке, там же и жил с семьёй. Мать навещал редко: дела, служба, да и дорога неблизкая. Дочь с семьёй жила в областном городе, неоднократно уговаривала маму переехать к ней, но Полина отказывалась.
-Не хочу тебя стеснять доченька, вас и так в двух комнатках четверо, а тут ещё я буду. Дом у меня хороший, тёплый. Сама себе хозяйка, куры у меня, Бурёнка, Шарик с Барсиком, их куда? Дровишек поможете заготовить да сена на зиму, и ладно. Пенсии хватает слава Богу, развозка на наделе два раза приезжает, подкуплю чего надо, проживу.
Двое детей Марии Николаевны тоже жили далеко, у всех своя жизнь, всем некогда. Иногда приезжали к маме на недельку летом, тоже звали к себе, и тоже безрезультатно.
Дед Василий также родился здесь, ешё в парнях был озорной и весёлый.
Жених в молодости был завидный, не одна девушка тайком по нему вздыхала. Подружки тоже этого не избежали. Да и как не вздыхать по Ваське. Красивый, весёлый, работящий. А на гармошке так играет стервец, что ноги сами в пляс идут. а если грустное чего заиграет, так душа рвётся, а по щекам слёзы.
На посиделках да вечеринках, то одна девушка ему о чувствах своих намекала, то другая. А Васька только отшучивался, а потом взял, да на Зинке вертихвостке женился, такой же разбитной и шалопутной как сам. И сынка ему родила такого же. С детства всей деревне от него беспокойство одно.
То в лесу заблудится, всем миром ищут, то из проруби зимой мужики вылавливают. Вырос. Все парни в армию, а он в колонию загремел, украл чего-то, а когда заарестовывать пришли, с милиционерами подрался паразит, вот и дали голубку три годочка заместо армии.
От непоседливости характера сбежал. Поймали конечно, ещё пару годков накинули, потом ещё и ещё. А после так и сгинул где-то, ни слуху ни духу. К Зинке от тоски хворь привязалась, любила сыночка очень, шалопутных-то говорят ещё пуще любят. Через годик на сельский погост и снесли.
Запил Васька крепко, из дому всё пропил, до “белочки” допился. В петлю полез. Вытащили, откачали. Устал пить, бросил, несколько лет потом ещё хмурый ходил, душа видать сильно болела.
Но время потихоньку горе замазывает, а лес да речка душу по кусочкам собирают, оживать стал помаленьку. Снова шутить начал, улыбаться, а на первомай гармошку из сундука достал, от пыли вытер, маханул шкалик, и на завалинку.
Как вдарил “цыганочку с выходом” все кто в деревне остался собрались. Гуляли, плясали. Весело. Опять хозяйство завёл нехитрое, поросёнка, курочек, новую мебель взамен пропитой смастерил, купил телевизор. Живи не хочу.
А когда остались в деревне всего втроём, тогда эта история и случилась. Как люди говорят и смех и грех. Когда людям за 70, им всё чаще начинают вспоминаться юность и молодость. Вот и Полина с Машей тоже вспомнили.
Вспоминались девичьи посиделки, деревенские праздники, дни рожденья да юбилеи. А какой праздник без гармони, ни попеть, ни поплясать. Поэтому Васька всегда и везде со своей гармошкой был желанным гостем.
Обе вспомнили свою девичью симпатию к непутёвому, но весёлому и доброму шалопаю. А тут как бес вмешался не иначе, влюбились на старости лет. Обе. И обе уже представляли себе как хоть сейчас поживут со своей девичьей любовью.
Будут по вечерам за столом у самовара сидеть, чаёвничать да разговаривать. Потом телик вместе посмотрят, молодёжь и власть поругают, чем не жизнь? Опять же есть кому водички подать если не дай Бог заболеешь, да тулупчиком зимой поверх одеяла прикрыть как печка выстудится.
И стала каждая бабушка думать да прикидывать как деда Ваську к себе залучить. И дружба многолетняя померкла, трещинку дала. Ну скажите люди добрые, какая дружба меж женщин быть может, коли любовь замешана? Тут уж вся дружба побоку, одно сплошное соперничество получается..
А сколько влюблённой женщине лет, то это уж дело шешнадцатое. Пусть лицо как печёное яблоко сморщилось, вены на ногах и руках вздулись, радикулит проклятый спину гнёт. А душа-паразитка не стареет, не хочет она стареть, любовь да заботу ей подавай.
Достали бабушки из сундуков подаренные детьми и внуками платья да платки цветастые, для особых случаев сберегавшиеся, и давай праздничную одёжу на кажный день носить. И по воду в ней, и по хозяйству, вдруг Васька приметит да оценит.
Не оценил варнак, ни одного коплимента паразит не сказал, что язык у него отсохнет платок цветастый или новые галоши похвалить? Не помогли обновки, ну и ладно, с другого боку зайдём. Мужики они поесть вкусно любят, попробуем стряпнёй да заботой взять.
Решила Маня пирогов да ватрушек напечь, они у неё всегда знатно получались. Когда дети с внуками приезжали, не успевала печь, прямо горячие расхватывали. -Напеку пирогов-, думала Маня, -никуда Васька не денется, он смолоду пироги любил-.
А пока над тестом колдовала, да пекла, Полька корову подоила и шасть к Ваське.
-На Васенька, молочка попей, парное-, да ещё улыбку во всё лицо состроит змеюка. -А то хочешь пойдём ко мне, у меня бутылочка припрятана. Сальце розовое есть на закуску, рыжиков солёных баночку открою, заготовочками домашними весь погреб заставлен-.
И началась у деда не жизнь, а малина. То к бабушке Полине зайдёт, чарочку опрокинет, рыжиками закусит, потом к Мане заглянет, борща с пирогами навернёт. А чтоб вечерком у самовара посидеть, да вместе по телику посмотреть как богатые плачут, так нет, к себе в избу паразит уходит.
Стали подружки бывшие ругаться из-за деда, друг дружку ревновать, даже чуть не подрались бабушки. А потом позвали его и вопрос ребром значит поставили. -Так мол и так Васька, выбирай с кем жить будешь, скажи своё мужское слово, кто тебе больше люб?-
-Тьфу ненормальные-, рассердился дед, -ополоумели совсем дуры старые. Какая любовь? На погосте пора место занимать, а они чего удумали? Кукушка съехала? Так завтра Санька с развозкой приедет, так с ним и поезжайте прямо в психушку, вам там мозги куриные на место поставят-.
Закинул за спину ружьишко староё, да и ушёл в лес. -Отдохну хоть маленько от вас окаянных-. А ещё напоследок бросил: -чаю мне купите со слоном, да конфет немного, деньги с пенсии отдам-.
Как-то сразу скучно без Васьки стало, пусто. Ни пироги печь неохота, ни борщ варить. -Дура ты Манька, вопрос ребром, вопрос ребром. Жили же нормально, про болячки почти забыли, наряжаться стали, и жить веселее. Ушёл в лес, а вдруг с ним чего? Не молодой ведь. Как тогда жить без нашего Васьки станем?
-А я в город тогда к дочке уеду, вот и кукуй здесь одна, пеки свои пироги. Точно, как была в девках дурой, так дурой и осталась, чтоб тебя черти взяли непутёвую-.
-Ладно Поль, не ругайся, может и не случится ничего, Василий мужик крепкий, пошатается пару дней по лесу, да вернётся. Опять наряжаться станем да борщи варить. Права ты, без Васьки плохо будет, всё ж какой-никакой а мужик. И зверя зимой из ружья пугнуть, и снег с крыши скидать, пропадём без Васьки, хоть бы скорей вернулся-.
Вернулся дед, почти неделю его не было, чуть живой пришёл. Дело к осени, ночи холодные стали, хоть у костра ночевал и лапник заместо постели стелил, а всё ж и правда, не молодой. Застудился крепко, хорошо хоть до деревни дошёл.
Слава Богу Санька как раз со своей автолавкой приехал, в больницу в райцентр его и увёз. Бабушки подолгу молились, здоровья для своего Васьки у Богородицы просили. Услышала богородица, выздоровел дед.
-Вернулся похудевший, осунувшийся, но такой же весёлый каким был. Обнял обеих своих невест, расцеловал. Поговорили, да и стали втроём в избе у Полины жить, она самая просторная.
Поговорить и за самоваром посидеть и втроём можно, и телик смотреть втроём веселее. Опять же экономия какая: вместо трёх печек одну топить, на электричестве сэкономишь, глядишь детям и внукам какую копеечку послать можно, они молодые, им много чего хочется.
Так и зажили втроём. Василий по хозяйству мужскую работу, на рыбалку сходит, рыбки свежей принесёт. Невесты опять подружились, Полечкой да Манечкой друг дружку снова величают, борщи варят, да пельмени лепят. Хорошо живут, дружно. Не должен человек в старости один свой век доживать, плохо это и неправильно.
Дай Бог им до ста лет дожить, и ни болезней тяжких, ни горя не знать..
***
Ирина Кфор
TELEGRAM BARCAFFE
Публикация:
