Они жили прямо у нас за стенкой, на одной лестничной площадке. Два маленьких деревенских старичка, каким-то ветром занесенных в город. Когда я родилась, они оба уже были очень пожилыми. Я так услышала их имена, сказала вслух и на всю жизнь для нас они остались – Полим с Колим.
Каким-то удивительным образом, маленькая необразованная Полим подружилась с моей сверхинтеллигентной и сложной бабушкой, преподавателем немецкого языка в инязе. Каждый день они выходили гулять во двор и часами сидели на скамейке. Помню, что Колим всегда ходил в теплой драповой кепке, которая была ему велика, как шляпка гриба. Он застегивал рубашку на все пуговицы и в любую жару не смел закатать рукава – стыдно. А Полим всегда была в платочке. В белом ситцевом с травкой по краю летом и в теплом бордовом с крупными розами – когда холодало. Квартира, в которой они жили, была коммунальной. Их комната, помимо двери отделялась плотной тяжелой шторой, а за ней было полное ощущение деревенского шика: бархатный коврик с русалкой на стене, кровати с огромными взбитыми подушками, покрытые крахмальными накидками, иконы в красном углу над маленьким телевизором, яркая клеенка в сливах на круглом столе, разноцветные вязаные дорожки на крашеных досках пола. И запах. Особый, вкусный запах щей и пирогов, постоянно стоявший в воздухе комнаты. Каждый праздник Полим затевала пироги и угощала обязательно нашу семью. С солеными огурцами и грибами, с рыбой, с яйцом и рисом, плюшки с вареньем – всякие. Никогда потом и нигде я больше не пробовала таких пирогов. Тесто было особенным, какой-то она знала секрет. А бабушка делилась привезенными дочкой из Москвы дефицитной колбасой, шоколадными конфетами и чаем.
В углу двора, у штакетника росла огромная пыльная береза. Колим обнес ее низким заборчиком и рядом поставил скамейку. И бабушки переместились туда, на свою отдельную от всех территорию. Вдоль забора с соседнего двора упрямо пробивалась малина с мелкими, сладкими ягодами и мы, детвора, любили там пастись.
– Поди-ка сюда, чего дам тебе – Полим запускала морщинистую лапку в карман неизменного фартука. Я всем телом наваливалась на ее колени, стараясь заглянуть – что там. Она доставала карамельку в прилипшей блеклой обертке:
– На вот, посластись. Придешь о мне вечером в гости, я тебе сахара сварю.
Почему-то из ее рук всё было вкусно и удивительно. Дома я такие карамельки не ела, а из кармана Полим – с удовольствием.
Еще с ними в одной комнате жила дочь. Взрослая и уже тоже пожилая. Они назвали ее оригинальным именем Роза, видимо, желая ей яркой судьбы. Но Роза всю жизнь проработала диспетчером в трамвайном депо и тихо состарилась вместе с ними, так и не познав женского счастья.
Потом вдруг умер Колим. Тихо и незаметно, как и жил. На лавочке стало на одного человека меньше. Полим поменяла свой платочек на темный с блеклыми цветами по краю и уже не снимала его в любую погоду. И стала понемногу, ежедневно таять. Как тонкий ручеек из озера, который пока не заметен, но со временем уводит всю воду. Ей очень не хватало смысла жизни, который для нее всегда заключался в заботе о других. Она снова оживала, когда моя бабушка уезжала к дочке в Москву. Тогда Полим ждала меня после школы, кормила обедом у себя, хотя дома у нас всегда был свой обед, мама каждый вечер после работы готовила – но ей так хотелось, и отдавала ключ от нашей квартиры с напутствием идти и делать уроки. Потом приезжала бабушка, заваливала Полим московскими подарками, а та сразу сникала и грустнела – больше ей не нужно было ждать меня из школы. Она заманивала теперь меня в гости привезенными из Москвы конфетами и апельсинами, но у меня были свои дела и подружки. Полим целыми днями сидела под березой и разговаривала с ней, как со своим Колим. А вечером возвращалась Роза, которая продолжала работать в своем депо и забирала мать с улицы. Полим стала забывать поесть, потом однажды ушла со двора и потерялась. И, если бы я не встретила ее, растерянную и маленькую на соседней улице и не привела домой – это могло бы кончиться плохо. Роза стала закрывать маму в квартире, моя бабушка днем приходила ее кормить, а гуляла Полим теперь на балконе, сидела на табурете в зимнем пальто в любую погоду. Ее голову в темном платочке всегда можно было там увидеть через горшки с геранью.
Теперь пироги пекла Роза, но они получались другие. И рецепт тот же, и начинки – а что-то потерялось. Один раз я видела, как Роза ставила тесто и вышла на кухню. А Полим в это время подошла к опаре, что-то шептала над ней, гладила кастрюлю руками. И лицо у нее было светлое и осознанное, как раньше. Пироги в этот раз получились удивительные – как всегда, фирменные. Вот он, секрет! Полим просто делилась своей любовью, добротой и заботой.
Столько лет прошло с тех пор – целая жизнь. Я не знаю фамилии этих людей, кем они были в жизни. Но я помню свои ощущения. Их руки. Запах пирогов. Внутри каждого из нас есть шкатулка с секретом. Которая открывается тайными ключами воспоминаний. Которая хранит всё, на чем строится наша взрослая жизнь. В моей шкатулке на дальней полочке лежит тот запах пирогов, замешанных на Любви и Заботе. Пока о нас помнят – мы живы. Я помню вас всю жизнь, с большой теплотой, случайные соседи моего детства, Полим с Колим…..
***
Автор: Мила Миллер
Художник Леонид Павлович Баранов
TELEGRAM BARCAFFE
Публикация:
