– Васька! Васька-дурачок! – Васька, худенький мужичок в ветхой, но чистенькой рубашке, и серых вытертых брюках, рассеяно улыбнулся гомонящим детям, которые прильнули к забору и смеялись, глядя на него. Молоденькая учительница, нахмурив аккуратный нос, покачала головой и махнула ему рукой, словно призывая идти дальше. Впрочем, так оно и было.
– Иди, иди. Чего встал? – громко спросила она, но Васька лишь улыбнулся и помахал ей в ответ рукой. – Дети. Возвращаемся к рисованию.
– Нет! Мы хотим на Ваську посмотреть, – загалдела детвора, оглашая небольшой дворик школы обиженными криками. – Вдруг он опять голубей кормить будет.
– Нечего тут смотреть. Над больными нельзя смеяться, – строго ответила она и, бросив в сторону мужичка неприязненный взгляд, принялась оттаскивать детей от забора.
Васька грустно посмотрел вслед уходящим детям, а затем вздохнул и присел на корточки возле канализационного люка. Он хмыкнул и достал из кармана шуршащий пакет, после чего бережно принялся вынимать из него сухари.
Выложив несколько черствых кусочков и только собравшись уходить, он увидел, как рядом с ним приземлилась серая голубка. Васька широко улыбнулся и, взяв один сухарик, раскрошил его на люк и принялся смотреть, как ловко голубка подбирает хлебные крошки. Он дождался, когда она поест, после чего ласково прикоснулся к перьям птицы, которая его словно не боялась.
– Лети, кроха, – прошептал он, когда голубка резко взмыла в небо и сделала над ним круг. – Лети и зови других. А я пойду дальше.
*****
– Смотри, Васька снова у магазина околачивается, – усмехнулась полная женщина, держа на руках кричащего, упитанного мальчугана. Она обращалась к соседке по скамье, худощавой, с надменным лицом старушке, которая поджала губы и покачала головой, наблюдая за Васькой, который переминался с ноги на ногу возле черного входа в магазин. – И что он там берет?
– Просрочку всякую, – скупо ответила старушка и поморщилась, когда мальчик, набрав в грудь воздуха, снова закричал.
– Тише, Тёмочка. Ну что ты? Коленочку ушиб, с кем не бывает. До свадьбы заживет, внучек, – умилительно просюсюкала толстушка и, прищурившись, продолжила наблюдать за Васькой. – А зачем ему просрочка, Валентина Евгеньевна? Или за ним уже никто не смотрит?
– Смотрят, Верочка. Как такого одного оставишь? Он же беспомощнее ребенка. Ничего не знает и не понимает. Знай, носится целый день по улицам и лыбится каждому, кого увидит. Шавок вон бродячих кормит, голубям хлеб крошит, да на лавочке сидит и в небо смотрит. Дурачок же, что с него взять. А тут ему кости да просрочку всякую отдают, вот и ошивается здесь постоянно, – ответила старушка. – Сейчас мослы заберет и пойдет собак кормить. Ой, Бог с ним, с Васькой. Что живет, что нет. Кому какая разница? Я вот о другом думаю. Говорят, что в следующем месяце пенсию повысят. Прибавка-то не помешает, Верочка.
– И не говорите, Валентина Евгеньевна. Я же своим еще помогаю. То Тёмочку возьму на прогулку, то деньгами, то еще чем.
– Тяжело жить, Верочка. Но надо.
– И не говорите, Валентина Евгеньевна. Тише, Тёма, тише. Все же уже. Не болит коленочка. Хочешь, бабушка тебе мороженого купит? Как ты любишь. М?
*****
– Кушай, дружок, кушай, – улыбнулся Васька, сев без стеснения на теплую землю и положив в ногах пакет, в котором лежали собранные им у магазина продукты, выброшенные из-за истекшего срока годности. Рядом с ним сидел забавный лопоухий пес. Дворняжка. Он, высунув розовый язык, с восторгом смотрел на Ваську, который достал из пакета половину батона колбасы и, очистив её от пленки, протянул псу.
– Васька! Опять приблуду кормишь? – от резкого голоса мужичок вздрогнул и, вжав голову в плечи, посмотрел налево, где стояла упитанная пожилая женщина, одетая в черное пальто и лаковые туфли.
– Нет, Екатерина Олеговна. Это не приблуда, – робко улыбнулся он, закрывая своим телом собаку. – Это Лучик же. Он тут с зимы. Детки его любят. Он хороший, не кусается.
– Тебе-то, дураку, откуда знать, – грубо перебила его женщина и поджала губы. – Вечно ты тут шляешься, да зверей всяких кормишь, а они потом в подъездах гадят!
– Лучик в трубах живет, Екатерина Олеговна, – испуганно ответил Васька. – Он не кусается.
– Вот позвоню в службу и заберут твоего Лучика. И тебя до кучи, – буркнула она, с ненавистью посмотрев на пса, который выглянул из-за спины Васьки.
– Он не мешает никому. Просто кушать хочет. Не звоните никуда, пожалуйста.
– Тебя забыла спросить. Блохастых тут разводит, а они потом детей кусают и в подъездах гадят. Тьфу, пакость, – чертыхнулась женщина и, махнув в сторону Васьки рукой, отправилась дальше.
– Не бойся, Лучик. Все хорошо. Кушай, кушай, – улыбнулся Васька и посмотрел на небо. Серое, как и его глаза. Пес в ответ лизнул мужичка в щеку, вызвав у того радостный и искренний смех. – Не бойся. Екатерина Олеговна любит ворчать, но она добрая. Все они добрые, Лучик. Только сами прячут это.
*****
– Смотри, Толик, опять этот дурачок на небо пялится, – усмехнулся молодой паренек с модной стрижкой. Он повернулся к другу, который задумчиво смотрел на Ваську, сидящего на соседней лавочке и смотрящего на небо. На коленях дурачка свернулась калачиком черная кошка, которую тот ласково поглаживал и улыбался, когда та ворочалась.
– Заканчивай, Мить – нахмурился тот, кого звали Толиком. Он взъерошил волосы и отложил в сторону пустую бутылку из-под пива. – Это сосед мой, дядя Вася.
– Ну он реально странный, чел, – хмыкнул Митя и прикрыл улыбку рукой, когда к ним подошел Васька и, робко улыбнувшись, протянул Толику руку.
– Здравствуйте, дядь Вась, – улыбнулся мужичку Толик и подвинулся ближе к Мите, освобождая Ваське место. – Присаживайтесь.
– Здрасьте, Анатолий Сергеевич, – улыбнулся он, вызвав у Митьки ехидный смешок. – Не, я чего хотел. Бутылочку можно забрать?
– Конечно, дядь Вась. Митяй, ты допил свое? – спросил Толик, повернувшись к другу. Тот кивнул и протянул Ваське свою бутылку.
– Спасибо, Анатолий Сергеевич, – радостно ответил Васька, прижав пустые бутылки к груди. – А то Белка, представляете, котят родила, а самой-то и есть нечего и некогда.
– Белка? – удивился Толик. – Снова? Вроде недавно только отстрелялась.
– Снова, Анатолий Сергеевич, – кивнул мужичок, переминаясь с ноги на ногу. Паренек нахмурился, когда увидел, что тот стоит босиком.
– А вы чего босиком?
– Так стопталась обувка, – улыбнулся Васька. – Совсем стопталась.
– У отца вроде стоят ненужные ботинки. Я тогда вечером занесу вам, дядь Вась. Дома будете?
– Буду, буду. Белку покормлю, водички ей поменяю и дома буду. Радио послушаю и спать лягу.
– У вас-то самого еда есть? – серьезно спросил Толик, но мужичок махнул рукой.
– А мне ничего не надо. Все есть, Анатолий Сергеевич. А за обувку спасибо. Моя-то старая, стопталась уже, – улыбнулся тот. – Можно я пойду тогда, Анатолий Сергеевич?
– До свидания, дядь Вась, – улыбнулся в ответ Толик и, проводив мужичка взглядом, вздохнул.
– А чего он тебя так официально величает, Толян? – спросил Митя, когда ребята остались одни.
– Он всех так называет. Даже детей по имени и отчеству, – хмыкнул Толик, закуривая сигарету. – Хороший он мужик.
– Ну не знаю, я всегда дураков боялся, – пожал плечами Митька, бросив взгляд в сторону соседней лавочки. Там, по-прежнему, сидел Васька и, кроша в грубых ладонях хлеб, кормил голубей, устроивших шуточную возню возле его босых ног. – Кто знает, что у них в голове.
– Он хороший. У нас в лет пять назад одного пацана мелкого чуть собаки приблудные не порвали. Никого к нему не подпускали, камней не боялись, зубы скалили и уже броситься собирались. А тут дядя Вася подошел, так они, не поверишь, ему руки лизать начали и по земле катались. Он их увел потом куда-то, а наш двор с тех пор все окрестные шавки избегают. Только те, кого дядя Вася любит, и живут.
– Ну, дела, дружище, – присвистнул Митька, заставив друга усмехнуться.
– Он всегда и всем помочь готов, Мить. Бабкам сумки носит, даже если те бурчат на него, на дачах помогает, если просят. Двор убирает. И ничего взамен не берет. Отказывается, чуть не плачет. Белка вон, кошка наша дворовая, постоянно котят рожает. Так дядя Вася с ними носится, а когда подрастут, на рынке стоит и пока всех не раздаст в добрые руки, не уходит. Кому-то отказывает, а кому-то с радостью отдает. Его даже шпана наша не трогает. Он одного паренька, которому голову в драке разбили, на руках до больницы нес. Безобидный он. С животными возится, цветы поливает, улыбается и на небо постоянно смотрит. Никому он ничего плохого не сделал в своей жизни.
– Вот так дурак. Аж мурашки побежали, – хмыкнул Митя.
– Знаешь, Мить, не он дурак, а мы дураки. Он просто другой, – тихо ответил Толик, посмотрев на Ваську, который дремал на лавочке, окруженный голубями. – Добрый человек. По-настоящему добрый.
Ирина Кфор
Публикация:
