Несмотря на бравурные рапорты чиновников, отечественная экономика выглядит крайне слабой и неустойчивой. Любые внешние шоки провоцируют внутренние кризисные явления – от девальвации рубля до падения доходов как у государства, так и у населения. Как выйти из ситуации тотальной зависимости от внешней конъюнктуры и что ждёт нашу экономику? Эти вопросы в студии “Первого русского” обозреватель Юрий Пронько обсудил с заместителем секретаря Общественной палаты России Александром Галушкой.
Вместо планов по инвестированию триллионов рублей из “кубышки” ФНБ, что помогло бы ускорить экономику и реализовать инфраструктурные проекты, финансовые власти предпочитают и дальше проводить политику “накопления”. Минфин убеждает: к расходам из ФНБ нужно “подходить аккуратно” из-за рисков энергоперехода – планов по отказу от углеводородов, которые уже озвучили США и ЕС и к которым присоединился Китай. В бюджетных проектировках ведомства говорится:
Долгосрочные перспективы спроса на нефть становятся всё более негативными. Если объявленные намерения ряда стран по достижению углеродной нейтральности к 2050 году (в Китае – к 2060 году) обретут законодательный статус и этому примеру последуют другие страны, то спрос на нефть снизится катастрофически.
Потребление чёрного золота может упасть в 4-5 раз к 2025 году, а цена барреля – рухнуть до 25 долларов. И по этому поводу ведомство Антона Силуанова предупреждает:
В случае реализации наиболее амбициозных сценариев по сокращению выбросов вопрос устойчивости федерального бюджета может встать уже в начале 2030-х годов.
Подобные прогнозы Минфина были опубликованы на фоне рекордных цен на газ в Европе, которые взлетели почти в шесть раз с начала года. На сегодняшних торгах, например, бумаги “Газпрома” обновили исторический максимум.
Катастрофа или безбедная жизнь России – к чему нас готовят?
Так к чему готовят всё-таки экономику России, а значит, и каждого из нас? К катастрофе, которая может начаться уже в конце этого десятилетия? Или рекордный отскок цен в моменте станет трендом для безбедного существования России?
Юрий Пронько: Александр Сергеевич, хочу понять, эти прогнозы на 600 страницах “Пояснительной записки Минфина России к федеральному бюджету на 2022-2024 годы” оставляют, мягко говоря, гнетущее впечатление. Чиновники ведомства употребили даже слово “катастрофический”, что происходит крайне редко. На ваш взгляд, что происходит?
Александр Галушка: Этот процесс сложно прогнозировать, потому что мы видим сегодняшние котировки на газ и на нефть. А вот если бы мы год назад в вашей студии встречались, то мы бы с вами другую аномалию обсуждали, когда цены в какие-то моменты вообще отрицательными были.
– И кто бы нам сказал тогда, что через год цена на газ поднимется до 1200 евро… Все бы у виска покрутили в ответ.
– Совершенно верно. Поэтому прогнозировать цены на энергоносители – занятие, конечно, увлекательное, но, как показывает практика, совершенно не продуктивное и даже не нужное. Заниматься нужно не этим, а тем, о чём говорилось и в посланиях президента России Федеральному собранию, и в документах по государственному стратегическому планированию. Необходимо диверсифицировать нашу экономику и уйти от сырьевой зависимости.
В Стратегии национальной безопасности, утверждённой Владимиром Путиным, зафиксировано, что сырьевая зависимость является главной угрозой нашей экономике. И если мы останемся в этой “сырьевой модели”, то продолжим дальше вздрагивать и удивляться ценам на сырьё – то они отрицательные, то они высоко положительные. А это совершенно не то, что необходимо гражданам России.
Как выбраться из ловушки “сырьевой модели” экономики
– А что делать? Разговоры о необходимости снижения сырьевой зависимости, о диверсификации и так далее мы слышим не первый год. Однако ничего не меняется.
– Это правда. Мы остаёмся в рамках той бюджетной, налоговой, денежно-кредитной, промышленной политики, которая у нас сформировалась за последние 20 лет. Да, сырьевую модель можно было оправдывать, потому что она рост хотя бы обеспечивала. Но на самом деле этот рост был очень низкого качества, который слабо трансформировался в развитие.
Тем не менее это позволило экономике вырасти, доходы людей тоже росли. Какой-то плюс в этой модели был, раз он позволил нам восстановиться после шока 1990-х годов. Но уже в 2008 году пришлось признать, что модель эта себя изжила, и никакого роста у нас уже не будет.
Вот какие сейчас цены на энергоносители? А роста экономике они не дают. Да, был небольшой отскок после пандемии – и всё, больше ничего положительного не прогнозируется. Это уже тупик, изжившая себя сущность. В таких ситуациях необходимо отказаться от стереотипов, от устаревших моделей, включая нашу бюджетную, налоговую и денежно-кредитную политику. Нам нужна политика развития, политика роста, политика диверсификации нашей экономики.
– А можно это продемонстрировать на конкретном примере? У меня складывается впечатление, что чиновники не могут спрогнозировать дальнейшее развитие ситуации. То же самое можно сказать и о Центробанке: регулятор ни разу не смог дать хотя бы приблизительный прогноз по оттоку капитала. Свои неутешительные прогнозы и Минэкономразвития тоже меняло три раза за текущий год. Какая альтернатива?
– Нам нужно отказаться от тактического в пользу стратегического, изменить взгляд на многие привычные вещи. Необходимо развивать отрасль за отраслью, создавать или воссоздавать их. Это газохимия, нефтехимия, переработка ресурсов, транспорт, логистика, реализация масштабных проектов в Сибири, о которых, слава Богу, наконец-то заговорили. Нам необходимы большие проекты, которые соответствовали бы нашей стране.
Это всегда целевая работа, когда мы понимаем, что надо сделать для того, чтобы в десять раз увеличить объёмы нефтехимии, какие налоги и кредиты должны быть, какие условия должны быть созданы для такого рода производств. Какой должна быть поддержка экспортёров и где надо создавать целевые кластеры, чтобы локализовать производства. Дальше можно говорить о том, какие сопутствующие производства мы сможем развивать на орбите этих кластеров. Вот такая работа должна проводиться. А сейчас мы этого не видим.
Нужна направляющая сила государства
– А как же невидимая рука рынка?
– Вопрос как раз в том, что фазовые переходы в экономике, создание новых отраслей, переход в новый технологический уклад – это всегда организующая роль государства. Это цель, план, организация, институты, инструменты, адекватное финансирование.
– Тогда особо ретивые нам скажут в ответ: ха-ха, а где была направляющая сила государства, когда, к примеру, один из гениев, как они считают, создал смартфон?
– Для этого надо посмотреть, каков был вклад в создание интернета, iPhone или iPad Пентагона, АНБ и ЦРУ.
– Это не конспирология?
– Нет. Мы с вами в студии уже обсуждали нашу книгу “Кристалл роста к русскому экономическому чуду”. Так там мы чётко описали, какова в этом роль государства.
– Давайте вы их прямо сейчас опишете – тема очень актуальная.
– По тем трём разработкам, о которых мы говорили – интернет, iPhone и iPad, – все критически важные технологии частные компании получили от ключевых американских ведомств. Причём часть этих технологий изначально были разработками военного назначения. Но, когда стало ясно, что тут может быть двойное использование, технологии были переданы частным компаниям для их коммерциализации.
– При этом государство продолжало использовать эти наработки в военных целях.
– Совершенно верно. Кроме этого, часть сопутствующих разработок была прямо профинансирована из бюджета США в рамках научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, а ещё часть технологий была создана самим государством. И после того, как технологии были переданы, было предоставлено и другое государственное финансирование: на один доллар инвестиций, который вкладывала сама компания, добавлялся ещё один доллар гранта. И это даже не как финансирование из нашего ФНБ, которое несколько длиннее и несколько дешевле, чем обычное коммерческое. Это просто грант, это бесплатные деньги, подарок, субсидия.
– И что это за благотворительность такая, на ваш взгляд?
– Так это не благотворительность. Это целевое рациональное развитие экономики в наиболее прорывных сегментах.
– То есть вы хотите сказать, что суперрыночная листинговая публичная компания была создана специальными службами и ими же профинансирована?
– С участием министерства обороны, специальных служб, а профинансирована из бюджета США грантовым финансированием.
– И вы это можете доказать?
– Конечно. Мы всё это публиковали в нашем Telegram-канале “Кристалл роста” – со ссылками, с документами. У нас так получилось, что на 360 страниц текста нашей книги – 574 ссылки на первоисточники, в том числе и открытые. Информация, о которой я говорю, совершенно открытая. Просто на ней не сделан фокус, нам всё больше про Силиконовую долину рассказывают.
– И про сарай, в котором всё создавалось.
– А про роль критически важной технологии, необходимой для создания такого коммерческого продукта, не рассказывают особо. При этом была ещё и поддержка на всех экспортных рынках, продвижение через торгпредство США, а посольство США выступало в роли промоутера этих продуктов.
Поэтому организующая роль государства в самой рыночной из рыночных экономик – экономике США, – в деле создания прорывных продуктов с наибольшей добавленной стоимостью, которые вносят наибольший вклад в новый рост, очень важна. А в Китае разве не то же самое?
– А в Южной Корее? Там я вообще молчу.
– Я говорю о США и Китае потому, что это две самые крупные экономики мира, два доминантных экономических полюса. И если в США роль государства не так явно видна, то в Китае это происходит открыто. Конечно, никто не отрицает предпринимательскую инициативу, но стратегическая организующая и умная роль государства имеет в экономике решающее значение. Ещё более это значение является важным, если говорить о прорывном переходе на новый уровень.
Нам надо брать лучший свой опыт и лучшие зарубежные практики, стесняться тут незачем. И вспомнить слова американского экономиста Джона Кеннета Гэлбрейта, консультанта президентов США, который говорит, что технологии – это центральная характеристика экономического развития. А наших студентов, которые потом идут работать в Минфин или Минэкономразвития, этому не учат.
– Но, если посмотреть вот этот документ – проектировку Минфина, – там тоже ничего этого нет, зато есть страшилки.
– То, о чём мы с вами и говорим.
Наша экономика неадекватна такой стране, как Россия
– Почему это происходит? Интеллекта не хватает? Их не обучили, не дали знаний? Вопрос, который волнует всех: что происходит в России? Ресурсы есть, территория есть, население, пусть и убывающее, тоже есть.
– Наша экономика явно неадекватна такой стране, как Россия. И люди это чувствуют. Недавно проводили опрос, в ходе которого у людей спрашивали, за что им стыдно. И на первом месте оказался такой ответ: страна богатая, а живём бедно. Люди понимают, что уровень благосостояния у нас мог бы быть выше, экономика – больше и сильнее.
Даже если бы наша экономика была больше в два раза, уже на мировой арене мы имели бы другой вес при всех сильных сторонах нашей внешней политики. Но слабая экономика в значительной мере девальвирует сильную международную позицию, наработанную за последние двадцать лет. У нас нет акцента на лучшие экономические теории, они где-то на периферии остаются, а в вузах почему-то преподают экономическое равновесие.
И когда читаешь документы, подобные проектировкам Минфина, то задаёшься вопросом: кто-то отменил государственное творчество, креатив государственной деятельности? Ну, явно “что-то не так в консерватории”. Мы находимся в плену сложившихся стереотипов, неких сформированных моделей. И это интеллектуальный плен.
Нам нужен профессиональный, трезвый взгляд на создавшееся положение дел. И ведь в ряде случаев ничего нового и придумывать нет необходимости, надо просто взять лучшее, что работает в мире, что у нас работало. Мы же делаем фокус на опыт экономического чуда, который был у нас с 1929 по 1955 год, когда экономика выросла в 14 раз, и, вопреки распространённым мифам, вовсе не за счёт ограбления деревни, не за счёт займов, не за счёт всего этого. А благодаря умной организующей роли государства в экономике, правильно организованным денежной системе и денежному обороту, подчинённым интересам роста.
И рост мы вдруг получаем, и капиталовложения удваиваем каждые пять лет, и инфляции нет у нас. При этом какой путь прошли от 1929 года, когда у нас практически не было технологий, что не позволяло нам организовать крупное строительство, до 1955 года, когда наш уровень технологического развития сравнялся с американским. Тогда сформировались два технологических полюса – СССР и США, – никто и близко подняться на этот уровень больше не смог.
Ведь даже в Великую Отечественную войну, когда в 1943 году была Сталинградская битва, означавшая перелом в войне, у нас создавались научно-исследовательские институты будущего. И создавались не ради науки, а выстраивалась цепочка до промышленного производства, чтобы наука давала работающие технологии, которые затем применялись в масштабе экономики всей страны.
К 1953 году мы вышли на первое место по молодости производственно-технологического аппарата. Мы показывали рекордный в мире рост производительности труда, а наша экономика по темпам роста была на тот период самой эффективной.
Так значит, можно экономику развивать, можно таких результатов добиваться, в том числе и в части поддержки предпринимательской инициативы в то время. Да, она осуществлялась в форме промысловой кооперации, в форме артелей. Их регистрировали за один день, от налогов на два года освобождали, кредиты по три процента годовых они получали.
– То есть государство было эластичным?
– Совершенно верно. А посмотрите на это с точки зрения товарного разнообразия. Основной вклад здесь вносила предпринимательская инициатива.
Надо уметь оглядываться на положительный опыт прошлого
– Нашему обществу внушили определённые стереотипы о том периоде отечественной истории.
– Нам внушили недостоверную информацию о том периоде. Когда мы писали свою книгу, мы работали с первоисточниками, с документами. Вот, к примеру, постановление советского правительства от 23 июля 1932 года. В документе прямо сказано, что приоритетом государства является поддержка производственной инициативы, реализуемой в форме артели. И контрольно-надзорную деятельность – очень интересное решение было выработано тогда – осуществляли союзы промысловой кооперации, то есть те, кто отвечал за развитие артели, они и контроль осуществляли.
И вот это соединение в одном органе управления функций развития и полномочий по контролю делало контроль созидательным. Не палочным, не пресекающим, а созидательным и развивающим. Почему я об этом сейчас говорю? Потому что ту практику можно, творчески переработав, применить сейчас и получить другое развитие, другой рост экономики.
– А у нас в министерствах и ведомствах сидят и рассказывают, что когда-нибудь, с 2025 до 2030 года, мы можем столкнуться с катастрофическими последствиями. Вот такая у них логика.
– Это кризис стратегии, конечно. Ведь даже в США сейчас идёт дискурс: у них тоже есть экономические проблемы, которые не удаётся решить. Там предлагают обратиться к историческому опыту начала 1930-х годов и создать инвестиционное управление по аналогии с корпорацией финансирования и реконструкции, которая была создана в рамках Нового курса президента США Франклина Рузвельта.
То есть не только мы пришли к выводу, что в интересах национального развития, в интересах роста экономики можно использовать идеи и подходы того времени, адаптированные под сегодняшние реалии. Чтобы мы с вами такого рода пассажи, на которые вы указывали, исключили из нашей жизни, из официальных документов.
На этой странице “Первого русского” опубликована первая часть текстовой версии интервью Юрия Пронько и Александра Галушки. Всё интервью доступно в видеоформате и в скором времени – на страницах Царьграда.
Напомним, программа “Царьград. Главное” выходит на “Первом русском” каждый будний день в 18:00. Не пропустите!
TELEGRAM BARCAFFE
Публикация:
Янус Полуэктович Невструев — единый в двух лицах директор института и политолог блуждающий в прошлом и будущем!