“Надомницы” рассказ из книги “Совдетство”. Автор Юрий Поляков

“Надомницы” рассказ из книги “Совдетство”. Автор Юрий Поляков

27. Надомницы

— Кто там? — подозрительно спросил строгий голос. — Если неотложка — мы не вызывали!

— Это я!

— Кто — я? По какому вопросу?

— Тетя Клава, это я, Юра…

— Какой еще такой Юра? — В голосе появилось ехидство.

— Племянник.

— И чего же тебе надо, племянничек?

— Проведать.

— Неужели соскучился?

Послышался лязг отпираемых замков: один, второй, третий. Тимофеич всегда злится, мол, даже в госбанке таких запоров и задвижек в помине нет. Дверь приоткрылась на длину железной цепочки. В образовавшуюся щель на меня с подозрением глянул маленький мутный глаз, и вдруг раздался крик:

— Убирайся отсюда, шпана проклятая! Милицию вызову!

— У вас телефона нет, — буркнул я и, сообразив, в чем дело, снял темные очки.

— Да чтоб тебя!.. — Меня наконец узнали. — Тоже мне мистер Икс выискался!

Зазвенела, упав, цепочка, и дверь открылась пошире. Сразу запахло рыбным супом. На пороге, уперев руки в боки, стояла тетя Клава и смотрела с негостеприимным удивлением. Глаза у нее маленькие, мутно-свинцовые, а нос приплюснут, как у боксера. В любое время года на ней вязаная кофта, кроликовая доха, серая шерстяная юбка, на ногах — суконные зимние боты, а на голове — самодельная теплая шапка, напоминающая по форме немецкую каску. После того давнего нападения хулиганов тетка стала на нервной почве мерзнуть, особенно макушка, и ей иногда приходится класть себе на голову круглую резиновую грелку с горячей водой.

— Привет надомникам!— по возможности беззаботно сказал я. — Не узнали, что ли?

— Как же тебя узнать-то, племянничек? Очки дурацкие напялил и разоделся что попугай. Кто ж тебя так вырядил?

— Маман. Мы в «Детский мир» заскочили. Взяли кое-что по случаю. На вырост… Я не хотел, честное слово!

— Вижу, все вижу! Как родне на пальтецо одолжить, так у них нет ни копеечки, а как полмагазина скупить, так сразу нашлись деньжата!

— Лида в кассе взаимопомощи взяла.

— Вот я и говорю: как для себя, сразу скумекала, где урвать да по ветру пустить. А золовка что? Золовка пусть мерзнет. Околеет — не жалко. Чужая кровь. Ты-то с какого испугу про бабку с теткой вспомнил? Чего надо, сознавайся!

— Ничего не надо. Маман велела желатин вам передать.

— И что же вдруг невестушка наша распрекрасная так расщедрилась? В партии, что ли, приказали? Не похоже на нее.

— А где бабушка?

— Суп варит. Ма-а-ам! — закричала она во весь голос, да так громко, что в ушах зазвенело. — Внук твой явился не запылился!

Обычно тетя Клава, у которой всегда болит голова, говорит тихо и морщится, если кто-то повышает голос. Меня она все время одергивает: «Не ори, не в лесу! Люди за стеной. Уши растопырили…»

Вид кричащей на всю квартиру тетки был настолько непривычен, что я невольно улыбнулся. Уловив мою усмешку, она глянула с подозрением: ей постоянно кажется, будто над ней все вокруг явно или тайно «надсмехаются». Например, если Лия Давыдовна забегала к ним, чтобы занять соли, и, уходя, говорила: «Спасибочки!» — то, едва закрывалась дверь, тетя Клава кривила рот и скрипучим голосом спрашивала бабушку Аню:

— Вы, мама, всё поняли?

— Чего, Клавк?

— Надсмехнулась она над нами.

— С чего бы это?

— «Спасибочки» сказала. Разве не понятно?

— Нет.

— Ну как же! Намекнула, что мы, мол, деревня, а она городская…

— Брось ты!

— Хоть брось, хоть подними!

Лида уверяет, раньше тетя Клава была веселая, простодушная и отзывчивая, а нрав у нее изменился после нападения хулиганов. Дело было вскоре после войны, она шла дворами с вечерней смены, и над ней надругались неизвестные хулиганы, которых так и не поймали.

— Как это — надругались?

— Вырастешь — объясню, — потупила глаза маман.

Я прислушался к себе: не начал ли портиться и мой характер после сегодняшней встречи с чешихинской шпаной? Вроде бы пока еще нет…

— Глухая стала Анна Павловна. Тетеря! А в квартире мы теперь одни, как порядочные! — объяснила тетка. — Севку к родне в Мытищи отправили, чтобы в скорую зря не трезвонил. Замучил всех, хоть и жалко его, полудурка. Катьку позавчера забрали…

— Куда?

— К Герцену. Уж дали бы человеку спокойно помереть. Нет же, то химией травили, теперь облучать будут. Эксперименты ставят. Жорка запил. Не ночевал. Пригрела уже какая-нибудь сердобольная гадина. Эдька с Риткой в отпуск на байдарках уплыли. В Карелию. Такой теперь отдых у них — веслами махать. Раньше этим кормились. А Давыдовна, как всегда, в санаторий отъехала-с. Евреи любят у государства лечиться. Цветы просила поливать. Кулек карамелек в подарок оставила, прямо-таки царица морская!

— Я тоже завтра уезжаю с Батуриными.

— Куда?

— На море. В Новый Афон.

— Понятно… Ма-а-ам! — еще громче заорала она. — Юрка твой пришел!

Наконец на крик прибежала с кухни бабушка Аня — маленькая, сгорбленная, суетливая, в затрапезном байковом халатике. В руке у нее была шумовка с остатками серой пены от кипящего супа.

— Ой, внучок, радость какая! — И она расцеловала меня в обе щеки, обдав старостью. — Уж так скучала, так скучала за тобой!

— Не зацелуй его теперь до смерти, без внука останешься! — ревниво процедила тетя Клава.

— Ой, а похудел-то! Чай, в лагере плохо кормили? И какой же видный стал! Курточка у тебя складная!

— Мать у него богатая. Глянь, сандалии как у профурсетки! А рубаха — чистый стиляга! — Она ловко вынула из нагрудного кармана ценники, пробежала цепкими глазками, непримиримо хмыкнула и махнула рукой.

— Говорю, в кассе взаимопомощи взяли, — повторил я, отнял у нее картонку и сунул назад, в нагрудный карман.

— Ой, а у меня-то и сладенького, кажись, ничего нет! — всплеснула руками бабушка. — Вот беда-то! Клавк, тортик остался?

— Вспомнила старуха, как девкой была.

— Вот горе-то! А конфетки Лийкины?

— Мам, память отшибло? Вчера с чаем догрызли. Не конфеты — барахло!

— Ах, несчастье! А я… я тебе, Юрочка, ситник поджарю, на молоке, как ты любишь! — Она улыбнулась, лучась всеми своими морщинками.

— Мне некогда. В парикмахерскую надо. Очередь моя подходит. Вот, маман желатин тебе велела передать.

— Ить, Лидка, не забыла обещанного!

— Думает, желатином откупиться. Шиш! — непримиримо усмехнулась тетка.

— А я холодец сварю и вас угощу! — возразила бабушка.

— Давай, давай! Наша невестка все трескает. Мед и тот жрет!

— Ой, Клавк, уймись! Пять минуток обожди, Юрочка! — И она умчалась на кухню, потрясая шумовкой.

Лида считает, у свекрови характер очень тяжелый, придирчивый, но зато она человек «желанный», то есть стремится, иногда даже навязчиво, сделать людям, особенно близким, что-то хорошее и приятное. Однажды она шла по платформе, а там на лавке два шаромыжника в очко дулись. Бабушка заметила на земле упавшую карту, остановилась и сердечно сообщила: «Ребятки, вы карточку потеряли!» Так ее чуть не зарезали. Оказалось, один из игроков мухлевал и взбесился, когда Анна Павловна его невольно разоблачила.

Жареный хлеб я обожаю с детства! Готовится он так: толстые ломти батона пропитывают молоком и обжаривают в сливочном масле, потом еще сверху посыпают сахарным песком. Вкусно необыкновенно! Лучше, наверное, только «королевское кушанье» — так маман называет рисовую кашу с изюмом, сваренную на топленом молоке и обильно, до краев тарелки, залитую густым клюквенным или вишневым киселем. Когда я в детстве болел, она всегда готовила мне «королевское кушанье», а потом с восторгом и обожанием наблюдала, как я, малокровный, отправляю в рот одну ложку за другой.

— Заходи уж, павлин, — хмуро пригласила меня тетя Клава. — Нечего тут топтаться. Работать надо. Кто не работает — тот не ест!

Комната у них просторная, квадратная, в два окна, наверное,побольше нашей. Это из-за того, что Тимофеич прописан здесь, на Чешихе, хотя живет с нами в общежитии, и ордер они получали на троих, а мы с Лидой — на двоих, так как вредителя Сашки тогда еще и в проекте не было, как говорит дядя Юра. Это, конечно, большая недоработка нашего государства. В «Синей птице» добрая волшебница рассказывает про места, где обитают дети, которые на свет еще не появились. Вот если бы научились заглядывать туда, в те места, и выяснять, кто у кого вскоре родится, тогда можно было бы легко избежать подобных несправедливостей при распределении жилплощади. Думаю, при коммунизме так оно и будет…

На подоконнике в горшках стоят домашние растения: герань, фикус, красноцветный «Ванька мокрый», но главное — столетник, издали похожий на маленькую елочку. Он отлично помогает от нарывов. Надо отрезать кусок пухлого, длинного, с острыми зубчатыми краями листа, содрать аккуратно кожицу и прибинтовать сочащуюся мякоть к волдырю. Болячку сразу же начинает «дергать» — и за ночь столетник вытянет гной получше всякой там вонючей мази Вишневского.

Там же, на подоконнике, в трехлитровой банке с горлышком, обвязанным марлей, плавает слоистый «гриб», похожий на плоскую серую медузу. Если его вовремя «подкармливать» спитым чаем и сахаром, получается острый газированный напиток вроде «Саян». Осушив два-три стакана, надо сразу же долить кипяченой воды и ждать, пока «гриб» снова настоится. Если же бросить его без присмотра, например на время отпуска, «саяны» превратятся в жуткую кислятину, шибающую в нос, как уксусная эссенция, а сама «медуза» испортится и погибнет. Именно это и случилось с нашим «грибом» в прошлом году. Почувствовав сухость во рту, я налил себе стакан и с удовольствием выпил: у бабушки «гриб» всегда сладкий и настоявшийся.

Незаметно сплюнув попавшие в рот чаинки, я продолжил скитаться по комнате в ожидании жареного ситника. Мебели немного: вдоль стены стоят две узкие, как в пионерском лагере, кровати, деревянная и металлическая, с никелированными спинками. Над ней висит коврик, изображающий оленя, который с опаской смотрит на летящего орла. Между кроватями втиснут желтый шифоньер, а на тумбочке в углу притулился старенький «КВН» с выдвижной линзой, наполненной водой. Я подумал: в линзе можно бы устроить аквариум с неоновыми рыбками, и тогда телевизор смотреть будет гораздо веселее.

— Подай заготовки! — приказала тетя Клава.

— Сколько?

— Десяток.

Войдя в комнату, она тут же села к столу и занялась делом, всем видом показывая, что у нее, в отличие от меня, нет свободного времени и лишних денег, чтобы наряжаться в новые рубахи, техасы, куртки и сандалии, ездить на юга и шляться по родственникам. Ей надо выполнять дневную норму. Получив инвалидность, третью группу, она уволилась с фабрики «Физприбор» и стала надомницей. Они с бабушкой теперь «собирают» цветы. На круглом столе, застеленном газетами, стоит тазик с клеем и разложены кучки разноцветных матерчатых лепестков — розовых, красных, желтых, синих, белых, фиолетовых, голубых. На одной кровати лежат проволочные стебли с зелеными листиками, как у настоящей розы, но без шипов, а вместо бутонов у них — лысые марлевые блямбы. На второй постели сложены «собранные цветы», связанные букетиками по пять штук.

Я подал тете Клаве охапку заготовок. Она взяла стебель, окунула блямбу в клей и стала лепить лепестки, да так быстро, что через пять минут у нее в руке красовалась готовая роза, как живая, если не особенно приглядываться. Из таких вот цветов и делают венки, которые продаются в магазине «Похоронные принадлежности». Вечером сюда к ним приезжает специальная машина, увозит «собранные цветы» и оставляет заготовки на следующий день.

Я посмотрел на жестяные ходики — время еще есть, но в обрез. Выглянул в окно: шпаны не видно. Испугались, гады, участкового и смылись — только пятки засверкали. На отрывном календаре, прикрепленном к стене, было 4 августа — вчерашнее.

— Я оторву?

— Оторви и положи на этажерку. Я еще не читала.

— А Герои Советского Союза не попадались?

— Нет. Не видела. У меня кулинарный численник. А ты знаешь, что я сама скоро стану Героем Советского Союза и нам дадут квартиру на улице Горького? — гордо сообщила тетя Клава.

— Шутишь?

— Да уж какие шутки!

Прочитав на обороте листочка, как готовится пирог с вязигой, я обернулся к этажерке. На верхней полке теснились лекарства: пузырьки, баночки, коробочки с порошками и таблетками. Ниже лежали две книги. «Молодая гвардия» с аккуратной надписью на развороте: «Уважаемой Полуяковой Клавдии Тимофеевне за высокие показатели в труде и по случаю 8 Марта. Завком». Том был заложен какой-то квитанцией в самом начале.

Вторая книжка — это мой видавший виды букварь 1962 года. На обложке веселые дети спешат в школу, а впереди шагает бодрая девочка с охапкой гладиолусов.

…В первый раз в первый класс я шел с таким же букетом. Лида накануне страшно переживала, так как Хрущев запретил народу торговать с рук чем бы там ни было. Но Тимофеич заранее купил букет возле Казанского вокзала, ведь гладиолусы в магазинах не продавались, их выращивали за городом дачники и колхозники. Милиция «спекулянтов», конечно, гоняла, но как-то вяло.

— А почему? — усмехался отец.

— Почему? — недоумевала Лида.

— Потому что милиция у нас народная!

— Миш, со спекуляцией надо бороться!

— А цветы разводить кто будет — Фурцева?

Гладиолусы я обожаю, а вот гвоздики вызывают у меня грустные чувства. Дело в том, что в мае, во время последнего звонка, первоклашки всегда поздравляют выпускников с окончанием школы. Так же было и в мое время. На родительском собрании предупредили: надо купить красивые букеты, которые мы, дети, будем вручать десятиклассникам, а они взамен подарят нам на память какие-нибудь замечательные игрушки! Родителей выпускников тоже предупредили. В мае достать цветы гораздо труднее, чем в сентябре, но Тимофеич снова расстарался и принес сноп махровых гвоздик невиданной красоты — бордовых, с золотой опушкой.

— Оранжерейные! — с гордостью сообщил он.

— И сколько же стоят? — насторожилась Лида.

— Не дороже денег!

Когда я втащил букет в класс, наша учительница Ольга Владимировна ахнула и призналась, что никогда еще таких красивых не видела, а Клавдия Савельевна тоже пришла в восторг и приказала: эту роскошь следует вручить гордости школы БоренькеЗауриху, который уверенно шел на золотую медаль.

— Юра, ты понял?

— Ага!

— Тот, кто говорит «ага», не получит пирога! — строго улыбнулась Иерихонская, погладив меня по волосам.

И вот две шеренги выстроились друг против друга: мы, маленькие, и они, высоченные, некоторые мальчики уже с усиками, а девочки с завивкой «перманент». Самый сильный десятиклассник — чемпион Москвы по плаванию Володя Пригарин взял на руки самую красивую первоклассницу, разумеется Шуру Казакову, а директор Старосадов вручил ей большой колокольчик на черной ручке, которым у нас оповещали о конце урока, когда — два-три раза в год — ломался электрический звонок. Шура подняла колокольчик над головой… И тут самые мои горькие подозрения оправдались.

Дело в том, что все старшеклассники держали в руках подарки: кто плюшевого мишку, кто пластмассового Буратино, кто железный самосвал с поднимающимся кузовом, кто большую настольную игру, и только Боренька Заурих пришел с новейшим «ФЭДом-2», который он постоянно вскидывал, щелкая происходящее. Сначала мелькнула безумная мысль: неужели мне вручат взрослый фотоаппарат?! Но я отогнал ее как несбыточную. Видимо, мой подарок, маленький, но ценный, таится у выпускника в кармане, пытался я успокоить себя. Реальность оказалась хуже самых тяжких предчувствий. Когда мы по взмаху Клавдии Савельевны бросились с цветами к выпускникам, будущий медалист, небрежно сунув мои чудо-гвоздики под мышку, щелкнул меня в благодарность. И всё!

Я потом долго плакал, спрятавшись на первом этаже под лестницей, пока какая-то старшеклассница, сжалившись, не дала мне маленького глиняного человечка с ручками и ножками из пружинок. Не знаю уж, получил Боренька Заурих золотую медаль или нет… Да и мне, честно говоря, на это наплевать. Так обидеть ребенка на пороге жизни! У меня от этого воспоминания до сих пор губы дрожат… Когда я стану выпускником, когда придет время моего «последнего звонка», обязательно куплю первоклашке самый лучший подарок, на какой только у меня хватит денег!

“Надомницы” рассказ из книги “Совдетство”. Автор Юрий Поляков

Пцыроха

Пересменок

Все гансы – жмоты!

После продолжительной болезни

Мы идём в баню!

Адмиралиссимус

Глупости

Угроза человечеству

Двор с нехорошим названием

Гарем Фиделя

Странная девочка

Старье берем!

Мушкетеры короля

День чистых рук

Воспитание честности

“Пистоли” и КГБ

Страна оживших снов

Сумасшедший дом

Как я стал человекообразным попугаем

Кремлёвское мороженое

Как я потерял друга

Племянник вельмож

Роддом у кладбища

Самозваные улицы

Секретный контролер

Такси при коммунизме

Чешиха!

Надомницы

Бабушка-двоечница

Как меня оболванили

Букет васильков

“Надомницы” рассказ из книги “Совдетство”. Автор Юрий Поляков

TELEGRAM BARCAFFE

Адаптивная картинка
Картинка при наведении
 Спешите! Вам осталось до перехода на телеграм-канал "BarCaffe":  

“Надомницы” рассказ из книги “Совдетство”. Автор Юрий Поляков
6

Публикация:

не в сети 5 месяцев

Стеллочка

“Надомницы” рассказ из книги “Совдетство”. Автор Юрий Поляков 4 942
Очень милая курносая и сероглазая ведьмочка, практикантка Выбегаллы и, видимо, симпатия Саши Привалова.
Комментарии: 7Публикации: 849Регистрация: 13-09-2019
Если Вам понравилась статья, поделитесь ею в соц.сетях!

© 2019 - 2024 BarCaffe · Информация в интернете общая, а ссылка дело воспитания!

Авторизация
*
*

Регистрация
*
*
*
Генерация пароля